Светлана Лубенец - Love Forever?

– Какая идиллия! Ты только посмотри, Ленусь! Мы опять явились не вовремя! – раздался голос Маслякова. – Пошли, что ли, еще погуляем!

– Никуда я больше не пойду! – сердито ответила Третьякова, а Шурик, морщась от боли, сказал:

– Дурак ты, Масляков, как я погляжу.

– Не дурнее остальных!

– Дурнее! Она тебя любит.

– Кто? – Антон принял самую независимую позу, но пальцы выдавали его волнение, нервно теребя полуоторванный карман.

– Она. Крис.

– Ага! Как же! Свежо преданьице…

– Ну я же говорю – дурак! – повторил Лихачев.

– И я то же самое тебе скажу, – произнесла Камчаткина, закончив бинтовать.

– Естественно! – дурашливо развел руки в стороны Масляков. – Разве ты можешь сказать мне что-нибудь другое?!

– Могу и другое! И скажу… – Крис немного помолчала, будто собираясь с силами, и произнесла тихо, но так убедительно, что никто не мог ей не поверить: – Я люблю тебя, Антон…

Лицо Маслякова дрогнуло, и рот как-то некрасиво съехал в сторону. Он зачем-то начал очень сосредоточенно отрывать висящий на нитках карман. Крис подошла к нему, одним движением сорвала с его груди ненужный уже цветной лоскуток и потащила молодого человека из кухни в комнату девушек.

Шурик проводил их глазами, а потом перевел взгляд на нахохлившуюся на табуретке Третьякову.

– Лена, если я тебе скажу сейчас то же самое, что только что сказала Маслякову Крис, ты поверишь? – спросил он.

Ленино лицо, в отличие от лица Антона, вытянулось от удивления. Спасительного кармана, болтающегося на нитках, у нее не было, поэтому она вынуждена была поднять глаза на Шурика и сказать:

– Скорее всего, нет…

– Почему?

– Потому что это… слишком… хорошо, чтобы быть правдой…

– Но это правда, Лена…

Лихачев поднялся со своей табуретки, ступил на больную ногу и опять вскрикнул. Третьякова бросилась на помощь и оказалась в объятиях молодого человека. Она попыталась вырваться.

– Не отпущу, – сказал он, – пока ты мне не поверишь.

– Но… ты мне еще ничего не сказал, – тихо проговорила девушка, глядя в его серые глаза. – Чему я должна поверить?

– Я сам хотел позвать тебя на дачу, но девчонки опередили. Я знал, что здесь обязательно представится случай все тебе сказать… Ты же знаешь, я, как и Соленко, ухожу из школы в колледж, поэтому для меня все, что сейчас происходит, очень важно…

– Что… важно… – едва дыша, прошептала Третьякова.

– Все… ты… То, что я могу тебя обнять… Я давно хотел сказать, но как-то стеснялся… А вот Криска, она не побоялась… И я тоже… больше не буду бояться, что ты неправильно поймешь. Я люблю тебя, Лена… Поверь, пожалуйста… Я никому еще не говорил таких слов. Только тебе…

– Я верю, – счастливо улыбнулась девушка. – Я не могу не верить, потому что сама… люблю…

– Лена-а-а… – протянул Шурик и прижал к себе девушку. – И ты будешь со мной встречаться, когда я уже не буду учиться в вашем классе?

– Я же сказала, что тоже люблю! – ласково упрекнула его она.

Скорее всего, эти двое утонули бы в поцелуях, но в дом возвратились Аня с Володей. Вместе и все-таки порознь, и оба в самом ужаснейшем настроении. Аня осталась стоять в дверях с похоронным лицом, а Соленко, ни на кого не глядя, сразу прошел в комнату, которая была отведена ребятам. Очень скоро он вылетел оттуда со своей спортивной сумкой на плече и направился прямиком к выходу.

– Володя, ты куда? – удивленно крикнула ему в спину Третьякова.

Культивированная в семействе Соленко вежливость не позволила ему проигнорировать вопрос девушки, да еще той, которая ничего плохого ему не сделала.

– Я поеду домой, Лена, – сказал он. – Наотдыхался, кажется, на всю жизнь.

– Вот это ты зря, – усмехнулся Шурик.

– Твое мнение меня не интересует, – холодно, но безукоризненно вежливо ответил Соленко.

Несмотря на отсутствие интереса к его мнению, Лихачев его все-таки высказал, предварительно посмотрев на часы:

– Пока дотрюхаешь до вокзала – если, конечно, найдешь к нему дорогу – электричка уйдет. Следующая, и она же последняя, – в ноль-ноль двадцать пять. Когда приедешь в Питер – метро, как ты догадываешься, уже будет закрыто, придется на вокзале до утра куковать. Как тебе такая перспектива?

Соленко с раздражением сбросил с плеча лямку сумки, и она тяжело шлепнулась на пол. Володя уселся на нее сверху, обхватив голову руками. Некоторое время все присутствующие напряженно молчали, потом Володя тяжело вздохнул и спросил, глядя строго перед собой: