Галина Данилова: Нет повести прекраснее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте

— Ты даешь! — Саша захлопал. — Если произойдет чудо, то они помирятся.

— Чудо, что мы с тобой встретились, — робко прошептала Алла.

Они замолчали. Большая тяжелая лодка медленно покачивалась, казалось, что время остановилось. Каждый про себя обращался к Богу за помощью и просил о примирении. Будет ли им отказано в помощи? Никто не должен им мешать: ведь они никому не мешают, не желают зла и будут жить с родителями в мире. Только бы они этого захотели. Им казалось, что все просто, но зло вторглось в эту простоту и разрушило ее. Придет сила, которая все уравновесит.

Сыроежкин так сросся со своим участком, что ничего не хотел менять в жизни: ни выходить на работу, никуда ехать, разбираться с женой и дочерью. Был бы теплый дом, он бы зимовал на участке. Никогда так не радовался каждому посаженному кустику с помидорами, огурцами, ягодами. Он опылял огурцы, кабачки, тыкву, обрабатывал клубнику. Клубники он собрал много и продал пять килограмм. Собирался еще продать огурцы и помидоры. Перец и морковь с картошкой его тоже радовали. Картошку не собирался продавать, это запас на зиму. Старую он доел, а молодая вот-вот должна поспеть. Никогда не думал, что так любит землю, и все, что она дает. Начать бы жизнь сначала — стал жить в деревне, завел скотину, кур, построил теплый дом.

Жена приехала в субботу, привезла новость: звонили с работы, понадобился зачем-то, не объяснили, в чем дело. Сыроежкин хотел узнать, кто звонил, но она не поняла. Разговор был коротким — нужен и все тут. Настроение у него сначала поднялось, а затем упало: а вдруг уволят. Странный какой-то звонок. Если цех заработал, так бы и объяснили.

Вечером, за ужином он вовсе пал духом. «Ты бы хоть поинтересовалась: уволят или оставят. Я в отпуске без содержания. Если уволят, то отдадут трудовую книжку, нужно будет искать работу».

— Ты меня упрекаешь, — возмутилась жена. — Поезжай и разбирайся.

— А на кого я огород оставлю? Жарища стоит — все сгорит, труды будут напрасны.

— Разберешься, в чем дело и вернешься. Завтра вместе поедем, — вдруг жена поднялась и воскликнула. — Смотри, смотри, Открытый приехал, мимо идет. Не мешало бы тебе с ним помириться. Выйди и поговори.

— Еще не хватало! — он уставился в окно. — Иди сама и мирись.

— Я с ним не ругалась.

Он встал и вышел на улицу. Не зря разведчик появился, ходит, вынюхивает и выслеживает, готовится к новым подвигам. Ночью ничего не устроит, жена здесь. Зато, когда они уедут, может и насолить. В будни его не бывает, но, возможно, кого-то и подошлет. Открытый не знает, что он собирается уезжать. Нельзя, чтобы дача пустовала, можно приехать на пустое место. Как докажешь, если сожгут. А если призовут на работу, придется только в выходные приезжать. Весь урожай погибнет. Он пошел в теплицу, где росли перцы и помидоры. Только привяжешься к этим растениям, а тебя от них отрывают. Что им останется — погибнуть. Он погладил рукой перец и ласково произнес: «милый ты мой».

Они приехали домой поздно вечером, а утром он позвонил в цех. Никто не отвечал. Он поехал на работу, чтобы разобраться.

На проходной был новый вахтер, которого он не знал. Он показал пропуск и направился в цех: закрыт, не работает. Странно, кто же ему звонил. Работал только один цех, который сдали в аренду. Он пошел в административный корпус, к заместителю директора Светлову, с ним были неплохие отношения.

Светлов был на месте. «Садись, Петр Васильевич. Какой ты загорелый, выглядишь неплохо. Отдыхаешь, работаешь?»

— На даче живу, огородом занимаюсь, печку одному сделал, подработал, так, работенка мелкая случается. Постоянного заработка нет. Жена, хорошо, работает.

— Ты работу себе не ищешь, у нас пока без перемен.

— Григорий Петрович, моей жене кто-то позвонил и сказал, чтобы я вышел на работу. Она, чудачка, не спросила, кто звонил, положили трубку. Я приехал, цех закрыт, пришел к вам узнать, в чем дело.

— Не знаю, кто тебя вызывал, разбирайся сам. Может, кто-то из рабочих цеха хочет тебе что-то предложить, а жене не стал докладывать. Народ увольняется, идут на биржу труда. Тебе советую подумать.

— У меня огород горит, жара, поеду опять к себе. Разберусь, кто звонил и стану думать, что делать. Я же не молодой, чтобы быстро устроиться. Всем молодых подавай.

— Ничем не могу помочь, сам кручусь. Если у нас в ближайшее время заработает обвалочный цех, то наберем людей. А ваш в простое. Ты позвони мастеру, может, у него какие к тебе предложения. Иди, Васильевич, разбирайся, не могу тебе помочь.