Даниэла Стил - Полет длиною в жизнь

Я понимаю, — кивнул Кларк. — Молодое предприятие, молодой руководитель… Но поверь мне, старику: молодость пройдет очень быстро, ты и оглянуться не успеешь. Так что наслаждайся ею сейчас, пока не стало слишком поздно.

— Но мне нравится то, что я делаю, — возразил Джо. С этим было трудно спорить, и Кларк решил привести последний аргумент, нарушив обещание, которое дал жене перед тем, как удочерить Кейт. Элизабет просила его никогда не разговаривать с посторонними о самоубийстве ее первого мужа и никому не рассказывать, что он не родной отец Кейт. Ей не хотелось, чтобы память об этом подобно темной туче омрачала жизнь дочери, однако Кларк едва ли не лучше ее знал, что Кейт помнит об этом слишком хорошо. К тому же Джо не был посторонним человеком, по крайней мере — для Кейт, и Кларк решил, что он имеет право знать правду. Быть может, думал он, эта история поможет Джо лучше понять Кейт.

— Есть одна вещь, которую тебе следует знать, Джо. Она касается Кейт, — сказал он, когда, утомившись идти по песку, они свернули к дороге и зашли в кафе, чтобы выпить по кружке пива.

— Что-то вы загадками говорите, мистер Джемисон, — усмехнулся Джо.

Кларк ему всегда нравился, к тому же с мужчинами Джо чувствовал себя намного свободнее, чем с женщинами. Кейт была, пожалуй, единственной, с кем ему было по-настоящему легко, но даже она порой его пугала. В особенности неуютно и тревожно становилось ему, когда Кейт из-за чего-нибудь раздражалась или сердилась, что, к счастью, бывало редко. Но когда это все-таки случалось, Джо испытывал сильнейшее и совершенно иррациональное желание бросить все, прыгнуть в самолет и улететь — куда-нибудь далеко-далеко, на другой конец страны. До сих пор ему всегда удавалось совладать с собой; он даже ни разу не поделился с Кейт, какие чувства он испытывает каждый раз, когда она упрекает его в чем-либо. Джо казалось, что расскажи он ей об этом, и это сделает его еще более уязвимым. В детстве его часто называли никчемным, бесполезным нахлебником, и в последующие годы любой, самый легкий намек на то, что он не способен сделать ничего полезного, заставлял Джо испытывать сильнейшее желание убежать на край света. Именно это слабое место инстинктивно почувствовала в нем Элизабет — почувствовала и попыталась использовать, и каждый раз Джо приходилось прилагать огромные усилия, чтобы держать себя в руках.

— Не такая уж это загадка, — ответил Кларк. — Просто мы в нашей семье стараемся об этом не говорить. Именно поэтому я хочу, чтобы ни Лиз, ни Кейт не знали о нашем с тобой разговоре. Это довольно серьезно, и…

— Хорошо, — кивнул Джо, заказав им обоим по кружке пива. — Я обещаю. Что же это за тайна, мистер Джемисон?

— Я не отец Кейт, — с трудом выговорил Кларк: за прошедшие четырнадцать с лишним лет он еще никогда не произносил эти слова вслух.

— Что вы хотите сказать? — осторожно спросил Джо, и Кларк увидел, что тот побледнел. — Я… не понимаю.

— Вернее, не ее родной отец, — поспешил объяснить Кларк, пока Джо не подумал что-нибудь не то. — Я — второй муж Лиз. Она была замужем до меня… долго… почти тридцать лет. Мы-то с ней женаты всего четырнадцать, хотя порой кажется, что прошла целая вечность…

Он слабо улыбнулся, и Джо кивнул. Он давно понял: чтобы полтора десятилетия терпеть рядом с собой такую женщину, как Элизабет, нужно очень сильно любить ее.

— Что же случилось? — спросил Джо, и Кларк сделал из своей кружки хороший глоток.

— Ее первый муж был моим близким другом — добрым, чутким, отзывчивым человеком, и происходил из порядочной и уважаемой семьи. Во время кризиса двадцать девятого года Джон Бэррет потерял все свое состояние, а также деньги тех людей, которые доверили ему право распоряжаться ими. К счастью, деньгами Лиз распоряжались ее родные, которые тогда были еще живы, и она ничего не потеряла. Но Джон оказался нищим в буквальном смысле слова. Хуже того: он был по уши в долгах, которые не мог вернуть. И это его сломало…

Кларк ненадолго замолчал, а Джо вдруг стало страшно. Он не хотел слушать, что было дальше, но сидел неподвижно, словно загипнотизированный, сжимая в руке кружку с пивом.

— Джон Бэррет был честным человеком. Наверное, самым честным из всех, кого я когда-либо знал. Ему нечем было расплатиться с должниками, но хуже всего был позор. Именно позор в конце концов и прикончил его — но не сразу, далеко не сразу! Джон закрылся ото всех в своем кабинете и пил, надеясь, что алкоголь рано или поздно убьет его. Когда же из этого ничего не вышло, он застрелился. Это было в тридцать первом году. Кейт тогда было восемь лет.