Даниэла Стил - Большей любви не бывает

Вдруг на дальнем конце стола кто-то икнул, и послышалось приглушенное хихиканье.

Лиз и Кэт сидели за столом по обе стороны от лорда Руперта. Он, казалось, ничего не заметил. Женщины с улыбкой переглянулись. С момента приезда сестры Лиз будто помолодела лет на десять. У нее всегда поднималось настроение при виде Кэт, Берта, племянников и племянниц.

Однако Кэт было ужасно тяжело обнаружить, как постарела сестра, как одиноко ей живется в этой мрачной дыре, в ненавистном доме, с мужем, который ее не любит и скорее всего никогда не любил. И теперь ей было больно думать о предстоящей разлуке с Элизабет. Меньше чем через час они уедут, и только богу известно, что ждет их всех впереди и когда они приедут снова в Англию. Кэт приглашала сестру в Сан-Франциско, чтобы она помогла в приготовлениях к свадьбе Эдвины, но Лиз сказала, что не сможет оставить Руперта надолго одного, и обещала приехать в августе к началу торжества.

Хихиканье на другом конце стола отвлекло Кэт от грустных мыслей, она взглянула на шестилетнюю Алексис. Джордж что-то шептал сестренке, а та давилась от смеха.

— Ш-ш-ш, — успокаивающе прошептала Кэт и, улыбнувшись, посмотрела на Руперта.

У них дома за завтраком обычно бывало шумно, но здесь дети должны были вести себя тихо, и они очень старались соблюдать все установленные Рупертом правила.

Кэт отметила про себя, что лорд Хикэм с годами стал мягче и терпимее. Он часто брал с собой на охоту шестнадцатилетнего Филипа, и хоть Филип и признавался отцу, что терпеть не может это занятие, однако был очень вежлив с дядей и благодарил за то, что он приглашает его с собой. Филип всегда хотел всем угодить, он был добрым, воспитанным и поразительно чутким подростком. Невозможно было поверить, что ему всего шестнадцать лет: Филип был самым ответственным из всех детей Уинфилдов.

Кроме, конечно, Эдвины, но ей исполнилось двадцать лет, она уже совсем взрослая, и через пять месяцев у нее будут муж и собственный дом. А еще через год, как она надеялась, и ребенок.

Кэт все не могла привыкнуть к мысли, что ее старшая дочь такая взрослая и что скоро она выйдет замуж и, возможно, тоже станет матерью.

Они собирались домой, чтобы начать приготовления к свадьбе, и Чарльз тоже возвращался в Штаты вместе с ними. Ему было двадцать пять лет, и он был по уши влюблен в Эдвину. Чарльз встретил ее случайно в Сан-Франциско и ухаживал за ней с прошлого лета.

Свадьбу собирались играть в августе. Уинфилды везли с собой отрез чудесной светлой материи, купленной в Лондоне Эдвине на подвенечное платье. Кэт хотела, чтобы портной расшил ее маленькими жемчужинками, а фату делала французская модистка, недавно переехавшая в Лондон из Парижа. Леди Фицджеральд собиралась привезти ее с собой в конце июля, когда семья жениха прибудет в Сан-Франциско.

А тем временем предстояло сделать еще кучу дел. Бертрам Уинфилд был одним из самых видных людей в Калифорнии. Ему и его семье принадлежала чуть ли не самая авторитетная газета Сан-Франциско, и на свадьбу надо было пригласить множество людей. Кэт и Эдвина уже месяц составляли список, в котором набралось более пятисот человек. Но Чарльз только смеялся, когда Эдвина грозилась, что гостей будет еще больше.

— В Лондоне все равно было бы больше, — говорил он. — На свадьбе моей сестры два года назад присутствовало семьсот человек. Слава богу, я в это время был в Дели.

Чарльз много путешествовал последние четыре года. Прослужив около двух лет в Индии, он целый год провел в путешествиях по Кении, и Эдвина любила слушать рассказы о его приключениях. Она высказала желание провести медовый месяц в Африке, но Чарльз в данном случае отдавал предпочтение более цивилизованным местам в Италии и Франции, а в Лондон планировал вернуться к Рождеству.

Эдвина втайне надеялась, что к тому времени уже будет беременна. Она безумно любила Чарльза и хотела, чтобы у них была такая же большая семья, как у ее родителей, и такие же чудесные отношения, как у них. Не то чтобы родители совсем не ссорились — бывало, да еще как: люстры дрожали, когда мама выходила из себя, но за гневом всегда следовало примирение. Нежность, и прощение, и сочувствие, и, что бы ни случилось, все всегда знали: любви Кэт и Бертрама ничто не угрожает. Эдвина хотела, чтобы и они с Чарльзом жили так же. Ее не привлекали титулы, положение в обществе, большое поместье. Ничего из того, что так глупо толкнуло тетю Лиз к дяде Руперту. Эдвина мечтала о человеке добром, чутком, остроумном и великодушном, с которым она могла бы делить все радости и тяготы жизни, жить в счастливой праздности или трудиться, если потребуется. Конечно, пока они жили беззаботно: Чарльз занимался спортом, много общался с друзьями и не имел нужды зарабатывать себе на жизнь. Но у него были большие планы, и она с гордостью думала о том времени, когда он должен будет занять место отца в палате лордов.