Мелисса Натан: Гордость и предубеждение Джасмин Филд

Джаз объяснила, откуда она знает Гилберта, надеясь, что Джорджия уже давно простила ее за те бесконечные ночные разговоры, которыми она некогда мучила сестру, повествуя о своем увлечении им — это было еще на первой ее работе, в местной газете. Джасмин также надеялась, что Джорджия исчезнет на время, а она пока раскрутит Гилберта. К счастью, тот твердо решил не отходить от Джаз и снова сел рядом с ней. Вежливой Джорджии ничего другого не оставалось, как сесть рядом с ним. Гилберту, видимо, и в голову не приходило, что Джорджия не слишком-то счастлива находиться в его обществе. Но вместо того, чтобы оставить сестер, он десять раз подряд повторил шутку о мухоморе между двумя прекрасными розами, будучи уверенным, что Джаз наверняка от нее будет в восторге.

Джаз подмигнула Джорджии и обратилась к Гилберту.

— Значит, — сказала она, не отводя от него взгляда, — эта сплетня может стоить бешеных денег. Я правильно поняла?

Гилберт улыбнулся. Ему было приятно такое внимание со стороны Джасмин Филд. Он почувствовал, как тепло и ностальгия разливаются по его телу. Он решил еще немного потянуть, прежде чем поделиться своим секретом.

Валентайн еще раз оглядел ее:

— Подумать только, как это было давно. Даже не верится, — сказал он, глядя на Джасмин и качая головой. — Позвонила бы как-нибудь. Могли бы и пообедать вместе. — И помолчав, добавил: — И не только пообедать.

Притворно улыбаясь, Джаз посмотрела на дверь, судорожно соображая, как бы снова вернуть разговор к истории Гарри Ноубла и его тетки. Она знала, что, скорее всего, ей не удастся использовать эту информацию в своем журнале, однако журналистский инстинкт побуждал Джасмин не сдаваться и выманить секрет. Ей нравилось знать о людях больше, чем они подозревали.

И вдруг она заметила свою подружку Мо, которая направлялась прямо к ней. Лицо у Мо было очень мрачным. Даже не просто мрачным, оно выражало неописуемый ужас.

— Привет, — выдавила Мо, подойдя к Джаз.

Она даже не заметила Гилберта, который в это время был занят исключительно Джорджией. Пройдя мимо Гилберта и Джорджии. Мо плюхнулась рядом с подругой. Вид у нее действительно был ужасный. Тяжело вздохнув, она спросила Джаз:

— У тебя случайно нет аспирина?

— Так и знала, что ты что-нибудь да забудешь, — улыбаясь, сказала Джаз. — Успокойся, все будет хорошо. Представь, что ты ведешь урок.

— Думаешь, урок мне легко дается?

Мо резко встала и отправилась на поиски уборной. Джаз углубилась в чтение пьесы. Ей было интересно, как же удалось переделать в драму «Гордость и предубеждение». Когда Джаз училась в школе, этот роман Джейн Остин был ее любимой книгой, а юная героиня — Элизабет Беннет — вне всяких сомнений, одной из самых любимых литературных героинь. Подобно другим интеллигентным сентиментальным девочкам, она провела немало скучных дней в душном классе на уроках английской литературы, и вместо того, чтобы слушать, как учительница разбирает тему «Сюжет в романе Джейн Остин», она воображала себя Лиззи Беннет — взбалмошной, хорошенькой, гордой и бедной. «Теперь таких романов не пишут», — с тоской подумала Джасмин, читая текст.

Для прослушивания была выбрана одна из ключевых сцен, когда Дарси в первый раз сделал предложение ошарашенной Элизабет. Прочитав текст, Джаз почувствовала, как сильно забилось в груди сердце. Сцена была написана просто замечательно.

— Это классическая история об интриге, деньгах и пресловутой семейной гордости, — раздался голос рядом. Но Джаз даже головы поднять не могла — ей было не оторваться от пьесы.

— Я сказал, что это классическая история об интриге, деньгах и пресловутой семейной гордости. Джаз, всего одна твоя улыбка — и история твоя.

Гилберт вновь в прямом эфире.

Джаз с трудом подняла голову и одарила его самой лучезарной из своих улыбок. Это сработало.

Он придвинулся к ней ближе:

— Итак, много лет назад разразилась грандиозная ссора между мадам Мармедьюк и семейством Ноублов. Тетушка Александра хотела, чтобы наш Гарри — тогда еще совсем ребенок — покинул отчий дом и переехал жить к ней.

Джаз нахмурила брови:

— Зачем?

Гилберт помолчал. Ему никогда раньше не приходило в голову, что в желании тетушки было что-то необычное. Наконец он пожал плечами:

— Она просто чокнутая. Ты же знаешь, эти богатые актрисы часто ведут себя очень странно. — И он пустился в пространное философствование на тему, о которой не имел никакого представления, причем говорил с каждым словом все увереннее и увереннее.