Жозиан Баласко - Клиентка

На сцене устанавливается тишина. Марко отдышался, вытер глаза. Он вздыхает с облегчением. Прошли первые полчаса. Актеры начинают петь, сначала тихо, затем все громче, как псалом: «Почему? Почему? Почему?»

— Давай уйдем, — говорит Марко.

— Я сказала, что не могу.

— Почему? Почему? — произносит он. Новый взрыв смеха. Тут мой бородатый сосед очень громко говорит:

— Хватит! Стыдно.

К нам поворачиваются несколько голов. Да, я знаю, стыдно, но не каждый день можно так посмеяться, как два малыша на похоронной мессе. Марко полностью спрятал лицо в шарф. Слава богу, у него есть шарф.

На сцене актеры изображают побоище и несколько совокуплений, я вижу, как Марко тихо сползает с сиденья и встает на четвереньки в проходе.

— Что ты делаешь?

— Я тихо удаляюсь. Пошли.

Я оглядываюсь. У нас очень хорошие места, сбоку в четвертом ряду, если мы попытаемся встать, то нас сразу же заметят. Мне пора решаться. Марко уже дополз до центрального ряда, как солдат среди вражеских позиций. Я в свою очередь сползаю на пол, чувствую, что бородач возмущенно на меня смотрит. И снова я чувствую неудержимый смех. Я присоединяюсь к Марко, он ждет меня у двенадцатого ряда.

Пол покатый, ползти вверх трудно, но мы почти добрались до выхода. Мы уже встаем, когда лучи прожекторов освещают зал. Мы попались, свет ослепил нас. На сцене исполнитель главной роли, подняв руку, кричит: «Больше никогда! Больше никогда!» — и нам кажется, что он на нас указывает. Остальная труппа хором подхватывает его слова.

Нас увидели, все нас увидели, конечно, брат Алекса тоже нас увидел. Мы выползли из круга света. Мне стыдно, я смеюсь так, что слезы текут по щекам. Марко помогает мне подняться, толкает дверь дрожащей рукой, и мы убегаем, как воры, через почти пустой холл, мимо билетерши, которая сочувственно на нас смотрит.

— Это было гениально! — говорит Марко, когда мы заканчиваем вечер ужином в «Пье-де-Кошон». — Я никогда так не смеялся! Шикарный вечер!

Так я и ответила Алексу, когда на следующий день он спросил меня о спектакле, с искренностью, в которой он не мог усомниться.

— Мой брат не видел тебя после спектакля.

— Я знаю, но у моего спутника начался приступ астмы, и мы очень быстро ушли, я позвоню твоему брату, мы действительно очень хорошо провели время.

При воспоминании о представлении я морщусь, стараясь быстро подавить ухмылку.

— Спектакль радикальный, очень сильно сделан, — говорит Алекс.

Я не рискую высказываться, утвердительно киваю и ухожу по направлению к своему кабинету.

— Кстати, Джудит, я забыл. Кто-то тебе звонил, молодая женщина.

Я останавливаюсь, прошло всякое желание смеяться.

— Она назвала свое имя?

— Анни, Фанни, что-то такое. Она оставила телефон, чтобы ты ей перезвонила.

Я не видела Марко следующие два дня и не звонила Фанни. Маленькая воительница вновь подняла оружие. Храбро. Подавила всякую стыдливость. Но я должна была преодолеть свою трусость. Я заставила себя ей позвонить.

Тихий голос, сдержанный, вежливый. Она отвечает мне, как клиентке, без задней мысли. Мы договариваемся о встрече на нейтральной территории. Я предлагаю бар в крупном отеле, но догадываюсь по ее молчанию, что она колеблется. Я спрашиваю, какое место ей подойдет. Ресторан, у Восточного вокзала. Она оправдывается: так как она приезжает поездом…

Ее тон изменился со времени нашей последней встречи. Уверенность пропала. Меня это не радует, опять возвращается старая хандра, и ее не помог развеять стаканчик виски, который я выпила до дна после телефонного звонка.

Встреча выпала на понедельник, когда поставщики особенно меня вымотали. Я была в поту, едва успевала освежить макияж, я знала, что у меня утомленный вид, это не играло мне на руку. Но мне не надо было соблазнять или убеждать. Я шла на встречу с несчастной женщиной, и шла туда со свинцовыми ногами.

Я ищу ее глазами, замечаю, что она сидит в углу за чашкой кофе. Конечно, Фанни пришла раньше, то есть я, разумеется, опоздала. Раз в жизни я злюсь на себя за неточность. Я направляюсь к ней, не пытаясь улыбаться. Я первая протягиваю ей руку. Подумав пару секунд, она ее пожимает.

Она все так же очаровательна, может быть, немного похудела, у нее ямочки на щеках, которые я не заметила прошлый раз. Цвет волос другой, ближе к натуральному. Она молча рассматривает меня, взгляд тоже изменился. Стал тяжелее.

Я заказываю кофе, останавливая проходящего мимо официанта. Зажигаю сигарету и тут же вспоминаю, что Фанни не курит, но дым ей не мешает. Я вспомнила эту деталь и улыбнулась. Она воспринимает это иначе: