Лариса Райт - И все-таки это судьба (сборник)

Он внимательно изучал снимки, анализы, заключения других врачей. Наконец объявил:

– Случай небезнадежный.

Шура крепко сжала мамину руку.

– Мы были в этом уверены.

– Но с операцией тянуть нельзя. Я могу вас госпитализировать уже сегодня.

Не дав маме опомниться, Шура согласилась. Щука не медлит. Она атакует стремительно, а некоторую рыбешку даже заглатывает целиком.

– Я распоряжусь, вас проводят в палату. Палата, извините, на четверых. Тут у нас пекутся о результате, а не об условиях.

– Конечно, я все понимаю.

– Посещения дважды в день, расписание висит внизу, там же перечень разрешенных продуктов. Общение с лечащим врачом два раза в неделю, во вторник и в четверг. Ну, за исключением дня операции, естественно. Когда назначу, сообщу. До этого обсуждать нечего. – Владимир нажал на кнопку селектора, и буквально через секунду в кабинете появилась медсестра. Он ничего не сказал. Ситуация была известна и повторялась ежедневно.

– Пройдемте в палату. – Медсестра помогла больной подняться. Шура тоже встала. Вот ведь сухарь. Никакого особого отношения. Подчеркнуто никакого. Посмотрим, чья возьмет. Она уже шагнула из кабинета, как вдруг обернулась и спросила так, будто это пришло ей в голову только что.

– А вы читаете лекции?

– Лекции? – Он смотрел на нее непонимающими глазами. – Какие лекции?

– По теме. Врачи ведь обычно принимают участие в конференциях, читают доклады. А раз у вас новый метод, то вы должны…

– Я ничего никому не должен. Но лекции иногда читаю, когда зовут. Хотите послушать? Не тратьте время. Все равно ничего не поймете. Я расскажу все, что вас интересует, во время встреч родственников с лечащим врачом.

– Нет, я хочу позвать. – Шура почти с наслаждением наблюдала, как изменились его глаза. Уставшие и лишенные всякого интереса, они мгновенно ожили и смотрели на Шуру в ожидании продолжения. А вот и первый эффектный жест. Вынутая из сумочки и положенная перед ним на стол визитка. Конечно, он тут же прочитал: «Доцент кафедры нервных болезней института Молекулярной биологии…»

– Позвоните мне. – И Шура вышла из кабинета с чувством маленькой победы. Откуда-то появилась уверенность: мама выживет и с Владимиром все получится. А иначе вовсе она не щучка.

Сомневаться в своих щучьих способностях Шуре не приходилось. Она многое в жизни не получила, а именно добыла. Высшее образование, потом аспирантуру, затем сына. Она ведь об институте даже и не мечтала. Училась средне. Не потому что соображала плохо, просто не так хорошо и скоро, как другие. Ей бы посидеть, время потратить, а не получалось. Дома лежал парализованный отец, а во второй из двух комнат копошились пятилетние сестренки-близняшки. Мать надрывалась на трех работах, а хозяйство было на Шуре. Пока детей накормишь, напоишь, развлечешь, больного обиходишь, еду всем приготовишь да приберешься немного, чтобы запах лекарств и хвори в доме не застаивался, уже и не до уроков. Так что в ее ситуации еще и неплохо она успевала. Второгодницей не была, вполне средней ученицей. А по биологии и вовсе отличницей. Но об институте не помышляла. Мать только и говорила:

– Вот окончит Шуренок школу, работать пойдет, хоть вздохну немного. Может, пальтишки девчонкам новые справим, а то в латаных-перелатаных бегают.

Шура не обижалась. Даже в голову не приходило. Какие обиды, когда мать сама на себя не похожа. Сорок еще не стукнуло, а полголовы седые, глазницы ввалились, тела совсем нет. Да и голодная постоянно. Все лучшее детям. А сколько денег на лекарства уходит, столько и не заработаешь. Что еще Шуре делать, если не матери помогать? Разве плохо, если сестрички в обновках щеголять будут? А институт так, одна блажь. Ну, нравится ей биология, ну, могла бы она, предположим, опыты всякие проводить да наукой заниматься, только до этого ведь еще дойти надо. А как дойдешь, если, кроме биологии, остальное не ладится? Еще ведь изложение написать надо. Память у Шуры не хромает, а грамотность на нуле. Даже если и родит на троечку, для проходного балла не хватит. Еще и химию надо сдать. А с ней все просто ужасно. Но тут уж не по Шуриной вине. Просто химичка – бабушка лет за восемьдесят – к тому моменту, как начала у них преподавать, сама успела забыть свой предмет. Где уж до других донести! Если бы у Шуры была возможность с кем-то другим заниматься. Так ведь не было такой. А все эти если да кабы, кому они интересны?

В общем, к концу десятого класса будущее Шуры определилось. Днем работа, вечером курсы парикмахеров. Вот окончит их и сможет прилично зарабатывать. Заодно мать в порядок приведет, а то ведь смотреть больно. Вместо волос какая-то пакля на голове. В редкие свободные минуты репетировала на одноклассницах. Подбирали прически к выпускному, крутили волосы на бигуди, выстригали и укладывали косые челки. Однажды Зойка Тришкевич спросила: