Константэн Григорьев - Нега

— Тогда… шампанского юнкеру! Покажите ему сад, — Вальпургия поцеловала юнкера и поднялась по витой лестнице на второй этаж сторожки.

Тритонов и Константэн вышли в сад. Всюду на могилах плясали ведьмы, в одной из аллей хор мальчиков трогательно исполнял «Вурдалаков гимн» Алеши Вишни. У раскрытого склепа сидели, обнявшись, мужчина и женщина. Мужчина, в отличие от женщины, был еще живой. Очевидно, он забрел сюда в приступе тоски.

— А почему его вампиры не трогают? — спросил юнкер.

— Да он все равно на земле не жилец, — отмахнулся Тритонов, — видимость одна.

Они пошли дальше. В траве сидел мужик и чистил зубы.

— Ему завтра в город, — объяснил Тритонов, — он вампир. Пойдет на первомайскую демонстрацию, наберет доверчивых и к нам приведет — якобы выпивать…

Дальше юнкер вдруг увидел надгробия маньеристов. На памятнике Степанцову были выбиты строки из его стихотворения: «Наш альков теперь могила, там споем, что недопето». Само надгробие было украшено небольшим бюстом поэта, выполненным в духе греческого пантеизма. Чуть поодаль возвышалось увенчанное полумесяцем, строго мусульманское надгробие Добрынина. Константэн физически чувствовал исходящие от него флюиды Абсолютного Зла. Кроме того, на фотографии в черной рамке Андрэ показывал юнкеру фигу, как бы произнося: «Я даже за порогом смерти вас не могу не оскорбить».

Памятник эпикурейцу Пеленягрэ был разноцветным до неприличия. Памятник самому Константэну представлял собой фигуру огромного богомола, воздевшего передние конечности к небу.

— Ой! — вдруг по–бабьи крикнул Тритонов и сорвался с места. Константэн, повинуясь инстинкту, побежал за ним.

— Двойники! — вопил Тритонов на бегу. — Произошло наложение измерений! Скорее! Надо предупредить королеву!

Вокруг творилось черт знает что: из могил повалил густой дым, по воздуху летали горящие жестяные венки и переворачивающиеся гробы. Из одного с хохотом выпал белокурый мертвец, которого приняли на себя острые колья кладбищенской ограды. В небесах вертелись какие–то шестеренки, верхом на треугольниках скакали квадраты и бежали светящиеся фигуры.

Тритонов дернул дверь сторожки.

Вальпургия, красивая как никогда, молча сидела за столом перед канистрой портвейна. Больше в сторожке никого не было.

— Королева! — дернулся было Тритонов. — Бегите!

— Я все знаю, — молвила она, — теперь я молю нашего отца Люцифера о том, чтобы не пришел Древний Ужас, против которого мы бессильны. Юнкер, бегите! — королева любовалась Константэном.

— Нет! Я вас не брошу! — крикнул юнкер, потрясенный ее взглядом.

Вдруг пол под ним взорвался, его отбросило к дальней стене и он увидел самое страшное — гигантскую голову древнего ящера, скользкую, обросшую ракушками. Над ужасной оскаленной пастью, из которой вырывался невыносимый рев, сияли ледяной, равнодушной злобой глаза чудовища. Голова с подземным воем, даже гулом, приблизилась к юнкеру. Последнее, что он увидел, было прекрасное лицо королевы. Она что–то крикнула, но он не расслышал. В ту же секунду ящер разорвал ее надвое — во все стороны брызнула голубая кровь. Юнкер забился в истерике, прикрыв лицо руками…

Когда же он открыл глаза, в комнате никого не было — под столом валялся сапог Тритонова, в полу зияла страшная дыра, на стенах искрилась и вспыхивала кровь возлюбленной.

Превозмогая слабость и дурноту, он подполз к бездонной черной воронке, откуда пришел Древний Ужас, закашлялся, передохнул и, не оглядываясь, ухнул в пропасть.

…Одесса! Голуби, тенистые дворы, синева моря, медузы, шезлонги, сухие раскрашенные крабы, мраморные лестницы, укусы ос и божьих коровок, свежесть взгляда и дыхания! Мягкие соломенные шляпы золотятся на солнце. Смуглые тела в изумрудной, стеклянной, пузырящейся воде — то мальчишки ныряют за бычками: кроны больших деревьев, аллеи, ведущие к морю! Голопузовка и Панжерон, Бисквитный и Шампанский переулки!

— Одесса! — пронеслось по вагону; пассажиры ринулись к окнам. Юнкер смахнул пылинку с рукава. Его костюм был великолепен, темные зеркальные очки скрывали выражение глаз. В этом сновидении он — знаменитый кинорежиссер, вернувшийся из Канн на поезде «Белая акация». В его чемодане лежат: «Оскар», семнадцать блоков «Ротманс», два золотых самородка размером с телячью голову и связка писем от поклонниц. В Одессе его ждет собственная кинокомпания…