Barbara Frischmuth - Мистификации Софи Зильбер

—Я устроил себе в подводном дворце Ис временное пристанище,— сообщил фон Вассерталь, стряхивая воду с волос и одежды,— я и мои друзья иногда пользуемся им ко время путешествий.— Он снова показал на воду.— Не бог весть как роскошно, но для краткой остановки вполне удобно. Остальные, по-видимому, решили сделать вылазку на сушу,— продолжал он, вглядываясь в даль, и приста­вил к глазам ладонь, чтобы защитить их от солнца.— Дай­те мне только перевести дух, и мы незамедлительно их отыщем.

Солнце мягко пригревало, и дул легкий ветерок развевавший его длинные волосы.

Амариллис Лугоцвет подставила лицо ветру и втягивала носом воздух. По ее ощущениям, стоял конец августа, вот только какого года, это ей еще надо было выяснит.

— Итак, война кончилась,— задумчиво сказала она прежде и всего подумала о семействе фон Вейтерслебен — И это была страшная война,— прибавила она, вспомнив свои тяжелые предчувствия.

— Что верно, то верно,— откликнулся фон Вассерталь. Даже он, никогда не принимавший близко к сердцу бедствия чужан, сейчас нахмурился, и на лице у него появилось страдальческое выражение.— Самая страшная из всех.

— Есть у вас какие-нибудь известия с вашего озера? — спросила она с тайной надеждой узнать что-нибудь о поселке.

— Природа там не пострадала,— сообщил он,— это все, что мне известно, да и озеро как будто в хорошем состоянии.

— Вы намерены вскоре туда вернуться? — спросила Амариллис Лугоцвет.

— Думаю, все мы вернемся,— ответил фон Вассерталь таким тоном, словно не допускал иной возможности.

Амариллис Лугоцвет задумалась.

— По чести говоря, не знаю,— не будь у меня некоторых обязательств... не знаю, вернулась бы я или нет.

— Вернетесь,— решительно заявил фон Вассерталь.— Все мы вернемся, должны вернуться, пока пребываем в этом образе.

— Да, вы правы,— ответила Амариллис,— в этом образе я бы все равно вернулась.

— В последнее время среди долговечных существ часто раздаются такие речи,— задумчиво произнес фон Вассерталь.— Похоже, что все уже не удовлетворены своим нынешним образом. Время от времени делается предложение вселиться обратно в материю, в вещи, отдалиться от чужан настолько, чтобы всякое сходство было погребено во прахе истории.

Амариллис Лугоцвет вздохнула.

— Столько всего приходится слышать,— подтвердила она, хотя на Авалоне она ничего подобного не слыхала, а только испытывала ощущения,— и это наводит на разные мысли— Но если с большинством нам подобных происходит то же самое, значит, назрели великие перемены.

— Что касается меня...— фон Вассерталь перебирал пальцами свои сохнущие на ветру волосы,— то я пока еще собой доволен. И до тех пор, пока меня на дне моего озера никто не тревожит... — Дайте срок,— смеясь, заметила Амариллис Лугоцвет,— вам еще сядут на голову. С чего бы это чужанам так долго щадить именно вас? Погодите, они вам — как бы это сказать? — вскипятят ваше озеро, вот что.

В эту минуту послышались голоса, и когда Амариллис Лугоцвет поглядела в ту Сторону, откуда они доносились, то увидела Альпинокса, Нордвинд, Розабель и Изабель,— спустившись с холма, вся компания прошла между камнями внутрь кромлеха, который замыкался под водой, и теперь спешила к ней навстречу, шумно ее приветствуя.

Пошли рукопожатья, объятья, целование рук, и все прилились наперебой рассказывать о себе, но голос Альпинокса перекрыл остальные: с одной стороны, он желал до мельчайших подробностей знать, что былое Амариллис Лугоцвет на Авалоне, с другой, ему не терпелось поведать о собственных впечатлениях от Гренландии и Северного полюса.

Амариллис Лугоцвет держалась с ним подчеркнуто холодно, зато особенно тепло приветствовала Нордвинд. Обе феи понимающе улыбались одна другой и, снявши шляпы, подставили волосы ветру, что же касается Альпинокса, то он старался отныне держаться поближе к фон Вассерталю.

Розабель и Изабель, похожие как две капли воды, носили на голове вместо шляп большие шелковые платки, повязанные по-цыгански. Некогда они фигурировали в сказках как один персонаж. Но этому персонажу надоело неизменно оказываться тринадцатым, и тогда он решил разделить надвое и себя, и приносимое им несчастье, которое, однако, заверяла Розабель, исходило вовсе не от них, а от самих чужан, только те никак не желают это понять и усвоить.

— Мы,— продолжала Изабель,— всего лишь предостерегаем чужан, когда на них надвигается какая-нибудь беда.

Итак, все стояли на берегу и обсуждали, что же им делать дальше. Сейчас они были в полном составе. Романтическим ореолом остров Ис был окружен разве только в глазах чужан, долговечным существам он быстро надоел, за исключением одного фон Вассерталя, который чувствовал себя здесь хозяином.