Barbara Frischmuth: Мистификации Софи Зильбер

Застолье то и дело оглашалось смехом и шутками, а понемногу все пришли в наилучшее расположение духа-Мужчины отпускали комплименты феям, феи над ними подтрунивали, и надо сказать, что горечавка немало способствовала общему веселью.

Пери Бану, давно оплакавшая своего Ахмеда, принялась вовсю любезничать с обаятельным, хотя и грустно-задумчивым фон Вассерталем, а Драконит и фея Наступающей Прохлады обсуждали технику обработки яшмы. Евсевий безропотно исполнял обязанности кравчего, между тем как Альпинокс и Амариллис припоминали свои былые шалости и всякий раз от души хохотали.

— Надо бы нам встречаться почаще, как встарь,— заявил Альпинокс.

— И более тесно сотрудничать,— подхватила Амариллис.— Нашему племени нелегко приходится теперь, когда чужане во многом настолько опередили нас.

— Кому вы это говорите...— Альпинокс уныло уставился в свой бокал и затем осушил его до дна.— Я был вынужден оставить им свои владения, одно за другим, и даже этот домик мне удалось удержать за собой лишь благодаря соглашению с княгиней, которая числится его владелицей. С условием, что на июль и август дом будет/ сдаваться курортникам. «Чтобы не слишком выделяться»,— заявила княгиня.

— Ко мне тоже каждые два-три дня является кто-нибудь,— а я ведь живу совсем на отшибе,— и спрашивает, не сдам ли я комнату.

— А помочь себе ни за что не дают. Чужане теперь ни в грош не ставят ту помощь, какую мы еще в силах им оказать. Вот я недавно пытался...

— Знаю, знаю, дорогой Альпинокс, и со мной то же самое. Еще и недели не прошло, как я...

— Мы пережили, себя, почтеннейшая, вот она, печальная истина. Чужанам мы теперь не нужны, поверьте.

— Разве единственная цель нашего существования — быть полезными чужанам? — Теперь настал черед Амариллис Лугоцвет уныло уставиться в свой бокал и затем осушить его до дна.— Вообще-то вы правы, и как еще правы, дорогой Альпинокс. Прибавьте к этому всякие распри и дрязги между нашими, которые мы сами поддерживаем и раздуваем тысячелетиями. Так поделом же нам.

— Как это говорят чужане, когда объединяют свои усилия? — задумчиво спросил Альпинокс.

— Кажется, в единении сила! Или что-то в этом роде,— ответила Амариллис— Но в нашем случае...

— А почему бы и нет, почему бы и нет, почтеннейшая, почему бы и нам не объединиться, прежде чем мы окончательно откажемся от своего нынешнего образа? Поскольку умереть мы не можем, во всяком случае, век наш необычайно долог, нам остается только одно — вселиться обратно в материю, в растения, камни, вещи. Но тогда-то мы и окажемся всецело во власти чужан.

Разговор их был прерван громким возгласом: «Музыку!» Обе парочки возымели желание потанцевать и попросили Альпинокса замолвить словечко перед Евсевием, но этого и не требовалось, Евсевий сам уже достал свою цитру, поставил ее на стол, и вскоре зазвучали такие залихватские мелодии, что обе чужеземные феи, еще не сойдя с места, начали, в такт музыке, покачивать бедрами и ждали только, чтобы кавалеры научили их штирийскому танцу. А те, в свою очередь, ждали, чтобы Альпинокс первым начал пляску, и хотя Амариллис Лугоцвет сперва ломалась, она все же приняла приглашение. Тогда Альпинокс,— несмотря на свой внушительный вид, он был лихим танцором,— вывел ее на середину комнаты и весело закружил. Он знал все самые затейливые фигуры этого танца, ныне уже забытые, а его дама с удовольствием подчинялась ему,— по крайней мере, когда дело касалось танца.

Когда они кончили свое выступление, фея Наступающей Прохлады, которой редко случалось наблюдать такое непринужденное веселье, а вместе с ней и Пери Бану восторженно захлопали в ладоши. Благодаря их волшебной переимчивости долго учить их не пришлось, и они понеслись по комнатам старинного домика,— все двери тем временем были распахнуты настежь,— да так бойко притопывали, словно всю свою жизнь только и делали, что стучали по полу своими изящными ножками.

Можно сказать, что и гости и хозяева веселились вовсю, и не удивительно, что шум гулянки приманил сюда всевозможный ночной народец, который давно уже кружил возле охотничьего домика. Но те, что находились внутри, заметили это, лишь когда раздался стук в окно Стучала Розалия Прозрачная, одна из последних лесных дев, какие еще водились в тех краях. За стеклом показалось ее бледное лицо, обрамленное рыжевато-белокурыми волосами. Она сделала пальцем знак, прося впустить ее

— Нет, вы только полюбуйтесь-сказала Амариллис Лугоцвет,— до чего навязчивая особа.