Анри Труайя - Семья Эглетьер

Уже полдень! Ей давно пора к морю, надо собрать немного раковин на пляже. Это ежедневная прогулка Мадлен, единственная разминка, к которой она еще себя принуждает. Вот уже лет восемь, как она толстеет. Сначала это ее огорчало, а теперь стало безразлично. Заботы о внешности давно уже оставили Мадлен, и она целыми днями ходила в брюках и свитере.

Пять минут спустя Мадлен уже была на улице в желтом плаще и надвинутой на самые брови зюйдвестке. Ветер и дождь с силой хлестали ее по лицу, не давая ни на чем сосредоточиться. Без единой мысли в голове она шла против холодного ветра; все в деревушке блестело от дождя: и крыши, и окна, и лужи. Ее малолитражка стояла на площади около бездействующей церкви. Мадлен протиснулась на сиденье, включила зажигание и задумчиво взглянула на залитое водой ветровое стекло, по которому мерно ходили щетки дворников.

К пляжу она подъехала в час отлива. Почти до горизонта, где вскипало и пенилось море, простиралась ровная, твердая и влажная пустыня. Меж продолговатых гладких камней змеились, устремляясь к морю, быстрые ручьи, оставляя в песке рыхлые следы, большие радужные лужи кишели крохотными рачками в прозрачном панцире. Лохматые черные водоросли, выброшенные на берег, были покрыты хлопьями пены, грязной, точно после стирки. В воздухе остро пахло водорослями и солью. Издалека доносился приглушенный рокот моря. В небе с криками кружили голодные чайки. У самой воды несколько человеческих фигурок с неясными, словно размытыми, очертаниями наклонялись и распрямлялись, что-то собирая. Мадлен подняла несколько раковин, наполовину ушедших в песок, вскрыла одну из них перочинным ножом и проглотила содержимое, почувствовав на миг аромат и вкус моря. Остальные она припрятала: пойдут на закуску. Попозже она заглянет в колбасную к Сильвестру. Там продается чудесный деревенский паштет!.. Конечно, это не самая подходящая еда для тех, кто заботится о талии. Но у нее никогда не хватит мужества отказаться от удовольствия вкусно поесть. Да и ради кого, спрашивается? Она позавтракает на скорую руку, выпьет у камина крепкого горячего кофе с рюмочкой кальвадоса… Потом возьмется за свое вышивание — большой букет красных и желтых увядающих цветов, — поставит пластинку, что-нибудь из Баха или Моцарта, и час потечет за часом, неторопливо, до самого вечера, среди милых ее сердцу и преданных ей вещей. Внезапно ход ее мыслей прервался. Мадлен посмотрела вокруг. Куда ни бросишь взгляд — безлюдье, серость, дождь, песок, вода… Что она тут делает, на этом берегу, с корзиной в руках? Острая тревога охватила ее. Позвонить Франсуазе? Нет, по телефону всего не скажешь. Есть вещи, о которых говорят только с глазу на глаз. Поехать туда, расспросить обо всем, разузнать во что бы то ни стало…

Она вытряхнула раковины из корзины и повернула обратно. Ветер дул ей в спину. На плотном песке ноги почти не оставляли следов. Она вскочила в машину, вернулась домой, быстро собрала чемодан. Такие внезапные поездки в Париж вошли у нее в привычку. Она снова вышла, одетая по-городскому, с зонтом в руке, заперла на два оборота двери дома, бросила чемодан на заднее сиденье, решительно схватилась за руль и ринулась в дождь. По вымытому ливнем шоссе тянулись вереницей тяжелые грузовики. Она постепенно обогнала их один за другим. И теперь думала только о Франсуазе.

Капли шлепаются на банановые листья с совсем особым, неповторимым звуком. Вот уже трое суток раздается эта однообразная барабанная дробь, отупляющая, точно завывания колдуна. Стоя на пороге хижины, Даниэль пытается разглядеть сквозь пелену дождя тропический лес, в тайну которого он поклялся проникнуть. Внезапно ливень утихает, небо проясняется, окутанный дрожащей дымкой испарений, проступает окрестный пейзаж. Перед выходом нужно наскоро закусить горстью риса и сахарным тростником. А издалека уже слышатся звуки тамтама и тыквенных погремушек. Это сигнал. Отряд трогается в путь вслед за проводником, чернокожим атлетом в набедренной повязке из сухой травы. Вооружившись топориком, он прорубает проход в стене сплошных зарослей. Перерубленные лианы, а иной раз и змеи падают под ноги. Даниэль ступает по мягкому месиву из перегнивших листьев, насекомых и грязи. Со всех сторон доносятся пронзительные крики птиц, визг обезьян, рычание хищных зверей…

— Эглетьер, повторите то, что я сказал!

Из недр Африки Даниэль сокрушенно взирает на лысого, бледного и унылого человека, который обратился к нему с этими словами.