Анри Труайя: Голод львят

— Ой!.. Это вы…

— Здравствуй, Франсуаза, — сказал Козлов.

Она машинально пожала руку, которую он протянул ей, сделала несколько шагов и положила деньги на круглый столик. Мадлен, видевшая теперь только ее спину, терялась в догадках. Тут девушка повернулась, и необычная веселость блеснула у нее в глазах.

— Как странно видеть вас здесь! — сказала она подрагивающим голосом, глядя Козлову прямо в лицо.

— Я сейчас ухожу, — пробормотал он.

И бросил нерешительный взгляд на Мадлен.

— Уже? — воскликнула Франсуаза. — Неужели у вас нет ни минуты! Мне столько всего нужно вам сказать! Знаете, как я выходила из себя из-за того, что не смогла быть на экзамене? Но я была очень, очень больна…

«Разумеется, Козлов поверит ей, а не мне с моей историей о самоубийстве!» — подумала Мадлен. Она досадовала, что вот так могла быть уличена в том, что сгустила краски. Не привиделся ли ей этот роман племянницы с преподавателем русского языка?

— Садитесь же! — сказала Франсуаза.

Она порхала, улыбалась, усаживала, доставала стаканы из шкафа. И прежде чем Мадлен успела опомниться, перед нею сидел мужчина, устроенный в лучшее в доме кресло (бержер в виде гондолы с высокой спинкой, начало XIX века), и со стаканом портвейна в руке вел дружескую беседу:

— Мои друзья живут в Онфлёре… Маленький особнячок восемнадцатого века, совершенно очаровательный… Наконец, я считаю… я об этом ничего особенно не знаю… А вы, насколько я понимаю, уже порядочно, как перебрались в Тук?

— Да! Я обожаю эти места, — сказала Франсуаза. — И мне так хорошо живется у тети!

Мадлен натянуто улыбнулась. Она плохо переносила такого рода любезности.

— Но вы, надеюсь, приступите к занятиям в Институте восточных языков в новом учебном году?

— Конечно! — ответила Франсуаза.

Давно ли у нее возник этот план или она все решила, уже увидев Козлова? Скорость, с которой развивалась ситуация, пугала Мадлен. Она пыталась завладеть вниманием племянницы, но та избегала ее взгляда.

— В любом случае вам нужно заново поступить на первый курс, — сказал Козлов.

— Увы, да! — ответила Франсуаза. — Вышло так глупо!..

— Вы немного занимались русским языком этим летом?

— Не пришлось! Я такая лентяйка… — Она слабо улыбнулась и спросила: — Вы приехали в Тук на несколько дней?

— Нет. Завтра я уезжаю в Париж.

— А вечером вы что делаете?

Мадлен испугалась.

— Я обедаю со своими друзьями, — ответил он.

В этот момент зазвонил телефон. Франсуаза побежала к аппарату.

— Это наверняка Бальмора! — сказала Мадлен.

Но на лице девушки, прижимавшей трубку к щеке, изобразилась радость, которая уж никак не могла быть вызвана голосом старого антиквара.

— Жан-Марк! — воскликнула она. — Подумать только! Откуда ты говоришь?.. Из Парижа? Это чудесно!.. У меня все хорошо!.. Нет, буду не раньше конца сентября… Но приезжай ты сюда!..

Сидя на краешке дивана, Мадлен сделала знак, что хочет взять трубку…

— Подожди! — сказала Франсуаза. — Маду хочет с тобой поговорить… Ты не знаешь?.. С ней случилась неприятность. Она сломала малую берцовую кость. Поскользнулась на кафельном полу в кухне… Нет, не очень серьезно, но она страшно злится… Ей очень тяжело передвигаться…

Мадлен с трудом поднялась и была вынуждена опереться на руку Александра. Франсуаза подбежала, чтобы поддержать ее с другой стороны.

— Он говорит, что два раза звонил сегодня днем, но никто не отвечал! — уточнила Франсуаза.

— А, значит, это был он! — вздохнула Мадлен, тяжело подпрыгивая.

О нем-то она и забыла! Что там еще и у него за беда! Ей подвинули стул. Она села, взяла трубку:

— Алло, Жан-Марк! Рада тебя слышать. Ну, как там Соединенные Штаты?..

— Потрясающе! — ответил он. — Я тебе потом все расскажу подробно. Но скажи мне, что твоя нога, это какой-то идиотизм!

— Полный идиотизм!

— Вот, не будешь теперь сверх меры натирать воском свою плитку!

Он засмеялся.

— Тут не над чем смеяться! — сказала она. — Совершенно ничего смешного! Как дела дома?

— Все хорошо.

Его обыденный тон успокоил ее. Жан-Марк, вероятно, обрел душевное равновесие. Надолго ли? Она посмотрела на Франсуазу, которая укрылась в амбразуре окна вместе с Козловым. Он возвышался над девушкой на целую голову и очень тихо что-то говорил ей. Франсуаза уныло улыбалась. О чем они говорили, невозможно было расслышать. Мадлен пожалела, что Жан-Марк отвлек ее к телефону именно в тот момент, когда нешуточные события требовали ее внимания. Два или три раза она отвечала ему невпопад, расстроенная то каким-то жестом племянницы, то словом, схваченным на лету и ложно истолкованным.