Анри Труайя - Голод львят

Уже несколько минут она чувствовала, что ее преследуют. Огни приближавшегося автомобиля отражались у нее в зеркале заднего обзора. Сигнал фарами. Два сигнала фарами. Она изменила положение зеркала, чтобы не слепило глаза. С первого же взгляда ей показалось, что она узнает «остин-купер». Вероятно, за рулем был Жан-Марк. Он догнал ее. Вскоре они ехали рядом, бок о бок. Да, это действительно был он! Она заметила слева от себя два молодых профиля, совмещенных один с другим, как на медали. Улыбающаяся Валерия помахала рукой. Кароль помахала ей в ответ. Жан-Марк поехал быстрее. Она тоже, смеясь, нажала на газ и догнала их. Два автомобиля соревновались между собой в скорости. Встречный поток воздуха свистел между двумя параллельными траекториями. Малейшее отклонение, и произойдет столкновение. Кароль вдруг ощутила глубоко внутри неистовое желание. Олимпия украдкой бросила на нее беспокойный взгляд.

— Не трусь, это малолитражки, — сказала Кароль.

И она сбавила скорость, дав себя обогнать. «Остин-купер» резко подпрыгнул, разогнался и вскоре превратился в красный огонек, окруженный облаком газа. «Маленький негодяй! — подумала Кароль. — Он, наверное, храбрится за рулем перед этой девчонкой!» Больше всего ее унижало то, что Жан-Марк выбрал места, где был так счастлив с ней, чтобы теперь спать там с Валерией. Он мог где угодно делать что хочет с этой девицей — у нее дома, у себя на улице д’Ассас, но только не в «Феродьер», не в этом доме, полном воспоминаний! С его стороны это было отсутствием такта, надругательством. По его вине Кароль чувствовала себя вдвойне преданной — и плотски и душевно. Она его ненавидела, ведь он не хотел уважать даже их прошлое. Вцепившись руками в руль, с жестким взглядом, она представляла себе поцелуи, сигарету после любви, открытое в сад окно!.. И все это было украдено у нее! Пока Кароль не знала, кто пришел ей на смену, она выходила из себя безадресно. Теперь она могла направить свой гнев на конкретное лицо! Эта девчонка была ужасна своим самодовольством, глупостью, молодостью! Маленькая светская потаскушка! Как он мог?.. У нее перехватывало горло от негодования. Ей казалось, что, если бы даже Жан-Марк вдруг чудом к ней вернулся, она предпочла бы скорее отомстить ему, чем принять обратно. Уже стемнело. По радио передавали Шопена или Листа, что-то очень романтическое. Франсуаза с Александром ужинают сегодня у них. Она опоздает. Ничего не поделаешь! «Остин-купер» исчез, растворившись среди десятков других маленьких красных огоньков. Кровавые светлячки. Движение на дороге постепенно усложнялось.

— До чего красиво! — сказала Олимпия.

— Что?

— Музыка! Действительно нынешняя по сравнению с этой…

Если бы Кароль предстояло снова увидеть Жан-Марка сегодня вечером за столом, она бы не выдержала. К счастью, он был занят. Каждый проведенный без него час оказывался для Кароль отдыхом. Это свидетельствовало о том, что она его больше не любит. На Капри она его почти начисто забыла с Мануэлем Сельвозой. Занятный тип, изысканный до скорби. Великолепный на теннисном корте, нудный в гостиной и безнадежный в постели. Двух недель хватило с лихвой. Ну и ну! Пробка у Орлеанских ворот! Все складывалось против нее.

— Ты завезешь меня домой? — спросила Олимпия.

Кароль сказала: «Конечно!» и сжала зубы. Олимпия жила в противоположной стороне, на авеню Ньель. «Это задержит меня еще как минимум на полчаса. Тем лучше. Пусть меня ждут!» Раз ей тошно, пусть всем будет так же!

Когда она приехала на рю Бонапарт, было без двадцати пяти девять. Консьерж помог ей поставить машину во дворе.

Филипп, Франсуаза, Александр, Даниэль собрались в гостиной.

— Наконец-то! Мы очень беспокоились! — крикнул оттуда Филипп.

На то, чтобы пойти извиниться, сострить что-нибудь, улыбнуться, переодеться, причесаться, уйдет время, так что вначале Кароль устремилась на кухню отдать распоряжения. Мерседес надевала пальто.

— Что случилось? — спросила Кароль.

— Я ухожу, — ответила Мерседес стальным голосом. — Я предупредила мадам, что сегодня должна уйти на четверть часа раньше.

— Это еще что за история?

— Мадам, может быть, забыла, но…

Охваченная приступом гнева, Кароль резко прервала ее:

— Доставьте мне удовольствие и сначала подайте ужин!

Пергаментное лицо, округлившиеся глаза, губы куриной гузкой, — Мерседес произнесла:

— Нет, мадам.

— Что?

— Я сказала, нет, мадам. Я имею право на личную жизнь. Мы тоже люди!