Василий Ардаматский - Последний год

Ну что ж, наверное, это так и есть. Колени уже отогрелись, и к нему вернулось хорошее настроение. Он написал текст телеграммы царице:

«Сегодня утром сделал последний смотр армии Западного фронта. Отличный вид войск…»

Передав текст телеграммы адъютанту и распорядившись приготовить поезд, сказал генералам:

— Спасибо… Передайте мою благодарность войскам… — Он равнодушным, сонным взглядом обвел генералов, увидел их счастливые от его похвалы лица и сказал печально — Как можно… Как можно… — Радость мгновенно смыло с генеральских лиц… — С такими солдатами идти только вперед… А бесцельно губить таких солдат… Как можно… — Он сказал это тихим, глуховатым голосом и надолго замолчал, прикрыв блеклые глаза припухшими веками.

Они неподвижно и преданно смотрели на него.

Николай медленно, точно с трудом, приоткрыл глаза и продолжал тихим, кротким голосом:

— Силы неприятеля на предельном истощении. Мы как никогда близки к победе… Будьте вполне покойны… я не заключу мира, пока мы не изгоним последнего неприятельского воина из пределов наших, и не заключу его иначе, как в полном согласии с нашими союзниками… Я не забуду этого смотра и рад, что мне удалось увидеть доблестные части армии, и прошу передать мою благодарность всем войскам за их преданную службу, радующую мое сердце. Храни вас бог, господа…

Царь замолчал, и командующий фронтом генерал Эверт, подождав, осторожно подал голос.

— Ваше величество, мои войска… — начал он, но царь остановил его вялым движением руки.

— Вы получите необходимые приказы, — вдруг строго сказал он и встал…

Почему так спокоен и уверен царь? Он не сомневается, что «тройственное согласие» в конце концов победит. Это ему доказали как дважды два — четыре: раньше — английский король Георг Пятый и его советники, а позже — приезжавший перед самой войной в Петроград французский лидер Раймонд Пуанкаре, который оставил ему безымянную памятную записку, где на одной странице были сведены все данные о военных ресурсах тройственного союза и Германии и внизу строка: «Вывод напрашивается сам собой…»

Генералы с вытянувшимися лицами видели то, что война для России идет тяжело, что велики ее людские потери, это царя не очень беспокоит. Когда однажды председатель Государственной думы Родзянко обратил его внимание на тяжелые потери русской армии и огорчился падению международного престижа России, царь сказал: «О потере престижа в глазах Англии и Франции не может быть речи. А о чьем еще мнении мы должны тревожиться?» Яснее и циничнее не скажешь.

Итак, война до победного конца… Война до победного конца… Слова эти стерлись, приобрели второй, зловещий смысл. В театре развлечений музыкальный эксцентрик Юрьев исполнял куплеты с рефреном:

А мне не нужен тот конец, Раз будет он могилой…

Зрители в зале испуганно переглядывались. Веселые куплеты воспринимались как заупокойное песнопение. Впрочем, в газетной хронике происшествий недавно промелькнула заметка о том, как оказавшийся в зале театра развлечений фронтовой офицер пытался выстрелить в куплетиста за призыв к измене…

У англичан не существует такой, как у нас, традиции встречать Новый год. Однако в этот час в окнах английского посольства на Английской набережной Невы горел свет и в широком окне на фоне кружевной гардины то возникал, то исчезал силуэт человека. Это посол в России его величества короля Англии сэр Джордж Бьюкенен расхаживал по своему кабинету. Все-таки своя новогодняя традиция здесь была — в эту ночь посол подписывал годовой отчет посольства. К этому моменту в его кабинете собирались сотрудники. Сгрудившись у стола, они наблюдали, как посол подписывает отчет, и затем слушали его резюме о прошедшем годе и работе каждого из них. Обычно он делал это легко, с юмором, когда даже критическое замечание воспринималось без обиды. В заключение лакей приносил поднос с бокалами шампанского, и в общем весь этот церемониал заканчивался празднично.

На этот раз сотрудники с серьезными лицами стояли посередине кабинета, провожая взглядами посла, маячившего между окном и стеной, и слушали его глухой, сердитый голос.

Невысокого роста, с седой головой, белыми пышными усами, но с моложаво крепкой фигурой и легкой походкой, сэр Джордж Бьюкенен был человеком неуловимого по облику возраста. Он сам шутил, что утром бывает старше на десять лет, а вечером дамы по поводу возраста, как правило, ему льстят. Позади у него была большая и нелегкая жизнь английского дипломата и разведчика. Службу в России он называл своей лебединой песней, но каждый раз добавлял с улыбкой: «Потом у меня будут песни уже других, менее элегантных птиц».