Франц Таурин - Каторжный завод

— «Его Высокопревосходительству генерал–губернатору Восточной Сибири господину Корсакову…» Ишь ты!.. Все титулы помянул… не иначе, кто из ппсцов заводских руку приложил.

— Сам писал, — сказал Тирст. — Грамотей был и книжки читать охотник.

— «…господину Корсакову, в собственные руки… (гм!., в собственные руки). Надзирателя рудного двора Николаевского железоделательного завода, урядника первой статьи Якова Могуткипа секретное донесение… Совесть моя и забота о казенном достоянии побуждает меня писать Вам, Ваше Высокопревосходительство, минуя начальников своих… (ишь ты!.. Совесть… скажп на милость!). С того времени, как отбыл из завода управляющий оным капитан Трескин и начальствование перешло к помощнику его — титулярному советнику Тпрсту, работы как по железному производству и по плющильному, равно и по добыче руды и прочих припасов пришли в упадок. Железа кричного и полосового и листового, равно литейных изделий вполовину изготовлено против того, что делалось ранее…» Иван Христианович, письмо сие мимо бухгалтера не прошло!

— Не думаю так, —отверг его предположения Тирст. — Бухгалтер Мельников человек разумный.

— Так ведь и написано разумно, — возразил Ярыгин, прищурясь, отчего маленькие глазки совсем скрылись между безбровым лбом и пухлыми щеками.

— Разумный человек на начальника своего не замахивается, — строго сказал Тирст, давая попять гостю, что иронию в настоящем случае считает явно неуместной.

— «…Чрезмерною суровостью и жестоким обращением с рабочими людьми, равно несправедливыми нападками на мастеровых и нпжних чинов ныне управляющий заводом титулярный советник Тирст вызвал общее неудовольствие и отбил охоту к добропорядочному исполнению своих обязанностей!..» Э!.. да у того радетеля о казенном интересе мыслишки самые бунтарские!

Но Тирот ничем не откликнулся на замечание, и Ярыгин снова обратился к письму и прочитал его до конца, не отрываясь.

— «…Ссыльнокаторжный Роман Часовитшт в протяжении одного месяца трижды бит плетьми токмо за то, что лучший горновой при доменной печи. После третьей экзекуции Часовитин, будучи положен на лазаретную койку в острог, порвал рубаху на полосы, сделал петлю и удавился. Вскорости после его смерти при плавке чугуна в доменной печи учинился козел. По останову доменной нечи прекратилось кричное и плющильное производство. Многие рабочие люди из каторжных, ниже того мастеровые, привезенные с уральских заводов, находятся в бегах. По причине нехватки рабочих рук руды добыто мало, а добытая не просеяна. Ныне управляющий заводом Тирст приказал возить руду к печам непросеянную с землей и пустой породою. От сего и впредь будут помехи при расплавлении оной руды. Угля было выжжено и флюсов заготовлено много менее потребного количества. Чтобы не допустить разорения завода и великого убытка казне, надобно незамедлительно послать в завод знающего железное дело офицера, коему многое можно еще и изустно сказать. А что написано здесь, все истинная правда, что инод присягою повторить можно. К сему урядник первой статьи Яков Могуткии…»

Ярыгин отложил бумагу в сторону и некоторое время сидел в глубоком раздумье, посасывая пухлую верхнюю губу:

— Не повредит ли делу это письмо? — сказал он хмурясь. — И особенно могущие быть изустные пояснения?

— Не должно повредить, — жестко сказал Тирст, — по той прежде всего причине, что сей Могуткин, уразумев тяжесть своей провинности — я имею в виду поклеп, возведенный на начальника, — почел за благо удариться в бега.

Ярыгин вздохнул облегченно.

— Это хорошо, — произнес он так, словно похвалил Тирста. — Но… могут поймать?

Тирст опять чуть приметно усмехнулся, но тон его ответа был по–прежнему сухим, даже жестким:

— Полагаю, за это время так далеко убежал, что поймать его не в силах человеческих.

— Очень хорошо, — повторил Ярыгин, пристально уставясь на Тирста маленькими заплывшими глазками, — своевременное бегство Могуткина нашему козырю в масть, А когда должен возвратиться капитан Трескпн?

— Отпуск капитану Трескину предоставлен по первое сентября сего года.

— Надобно закончить дело до его возвращения.

Тирст как‑то неопределенно пожал плечами: это можно было истолковать и так, что он согласен с мнением собеседника о необходимости быстрее закончить дело, и в то же время так, что сие от него менее всего зависит.

— Остается одна помеха — подпоручик Дубравин, — сказал Ярыгин.