Валерий Грузин - Гибель Киева

– Ну и ты, конечно, рассказала всё…

– Да, всё…

– Ну и дура же ты! Неисправимая. Сколько раз тебе говорил…

– А твоя Ирена умная? Вот пусть она и занимается твоими делишками.

К этим наездам он привык и особенно к ним не прислушивался. Он принялся разглядывать свою суженую, чего давно не делал. Эк, какая у неё тяжёлая нижняя часть. Хоть он и любил эту половину женского тела, но не до такого же уродства! Да, у Ирены она тоже не слабая, но кости у неё будут поуже, отчего нижний интерьер приятнее.

Голос обвинителя нарастал и нарастал, и он невольно был вынужден дослушать приговор.

– Или эти твои козочки, – продолжала женщина с иероглифом на спине, о значении которого не имела ни малейшего представления.

– Да, да, которые под стол залазят… или на столе тебя ублажают… в офисе… Думаешь, не знаю? Ещё как знаю.

«Ну залазят, – вяло подумал он. – У его секретарши верхняя губа такая. Широкая и вывернутая. Как у этой американки, вот вспомнил, Джулия Робертс».

– Они и стучат друг на друга, – не унималась его правоверная. – Но ему, видите ли, мало… он ещё и в сауну девиц прихватывает…

Он не стал, как обычно, переубеждать левым хуком в ошибочности её взглядов и представлений о его работе, привычках и происхождении. Не до этого. А только махнул рукой: пошла, мол, отсюда. Дела у меня важные. И вообще, пора ей урезать содержание, разошлась слишком. Или в Донецк вернуть. Так ведь не захочет. Донецк – это теперь уже ссылка. Там друг о друге всё знают. А тут свобода. У неё, кажется, любовником сейчас ватерполист, 22 года. Потому и разрешил, думая, что утешится. Ломать придётся.

– Господи! И откуда такое хамло только вылупилось? – Она и не думала униматься, а раньше читала мысли по выражению его лица. – Ведь шофёром простым был, ну хорошо, завгаром… а туда же…

Ну да, был. И шофёром, и завгаром. Но нашли, заметили, доверили. А он уже старался и не подводил. Вот и в Киев привезли, в кресло хорошее посадили. Его дело маленькое: один раз в две недели относить наверх дипломат. Купюры должны быть новенькие и по сотке. В каждой пачке – десятка. Наверное, чтоб считать было удобно. А может, чтобы совсем наверх с мелочью не соваться. Ну и внезапно дёрнуть могли. Аврал, он и в Африке аврал. Тут в заначке должно лежать десять пачек. Не меньше. На всякий случай. Выборы там или какая другая заминка. Это не его дело. Его дело откликнуться немедленно. За это и держат. Знают: тут надёжно. Тут участок закрыт. А он уже третью квартиру на Крещатике покупает, да и четвёртую присмотрел. Отремонтирует и сдавать будет. Знает, надёжнее ничего нет. Под мышкой не унесёшь.

Жаль, что на такую дуру регистрировать приходится. На Ирену, та поумнее будет, рассчитывать нельзя. Сегодня он у неё в любимчиках, а завтра – шеф. И не пикнешь. И вот так, враз, всё потерять. Из-за какого-то хиляка киевлянина.

Как тут взвесить? Где опасность больше? Может, отдать? Что деньги? Завтра увеличит дань и покроет потери за месяц. И дело сбережёт доходное. А так, поди знай, чем оно кончится. Шеф долго разбираться не будет: не сумел себя сохранить – будь здоров, сумел риски за собой притаранить – будь здоров, сумел на всех тень бросить – тут уж не о здоровье, о голове задуматься придётся.

Но главное он, похоже, решил: добился от этой крысы, киевского хиляка, что деньги отдаст, но взамен – документы. Хотел сразу – баш на баш, да тот рогами упёрся. Ладно, договорились: на всё про всё – десять дней. Не получит, на одиннадцатый такой кипеш поднимет, что выковыряют этого червяка из любой кучи, а нет, пожалеет, что родился. Это другое дело: не деньги отдаёт просто так, потому что на испуг взяли, а как бы покупает компру. Он интеллигент, этот хиляк, так что расшибётся, а слово держать будет.

Не-а, никому он ничего не скажет. Своими силами попытается деньги вернуть, а то и втрое их отыграть, если получится. Поэтому – тихо, без волны, надо собрать тех, кто может помочь. Первый, Колян. Районный мент. Его давний должник. Но с ним осторожным надо быть. Хитрый и наглый, а чутьё на «бабки» что у того лабрадора на наркоту.

Жаль, что складывается нехорошо. Совсем нехорошо. Вечер пятницы. Завтра суббота. Народ разъедется. А ультиматум конкретный: завтра в десять! Что ж, учли, гады. Нет, не хиляк этот киевский: тут надо готовиться, что всё он просчитал. Но менту перезвонил. Представил ему, любовь, мол, замешана, и соперника отследить надо. Тот утешал, говорил, чтобы не дурил, и ствол, на всякий случай, дома оставил. Сам, дескать, не сможет, поскольку отбывает с шефом на охоту (наверняка врёт, скотина), но толковых провожатых даст. Пусть завтра в восемь позвонит, и ему расскажут: где, чего и как.