Харуки Мураками: Дэнс, дэнс, дэнс

– Не затыкай ушей – и то, что нужно, само подаст голос. Не зажмуривай глаз – то, что нужно, само покажется, – ответил я.

– Прямо лозунг какой-то...

– Ну почему сразу лозунг? Кратко сформулированная жизненная позиция.

– А может, тебе все-таки стать специалистом по составлению лозунгов? – засмеялась она.

Мы выпили по три порции “Блади Мэри”. Потом разделись и вновь занялись любовью. На этот раз – очень нежно и медленно. Мы не нуждались больше ни в ком и ни в чем на свете. Нам хватало друг друга. В какой-то момент у меня в голове завибрировало и загромыхало, как в раздолбанном лифте старого отеля “Дельфин”. Все верно, подумал я. Здесь – мое место. Я ему принадлежу. И что там ни говори – это реальность. Всё в порядке, я уже никуда не уйду. Я подключился. Восстановил все оборванные контакты и соединился с реальностью. Я захотел – и Человек-Овца подключил. Наступила полночь, и мы заснули.

Юмиёси будила меня, тряся за плечо.

– Эй, проснись! – шептала она мне на ухо. Зачем-то одетая по всей форме. В номере было темно, и мой мозг, похожий на кусок тёплой глины, никак не хотел выплывать из глубин подсознания. Ночник у кровати горел, часы у изголовья показывали три часа с небольшим. Что-то случилось, первым делом подумал я. Как пить дать, начальство пронюхало, что она в моем номере. Времени три часа ночи, Юмиёси вцепилась в мое плечо, дрожит как осиновый лист. И уже одеться успела... Точно, застукали. Других версий в голову не приходило. Что же делать? – лихорадочно думал я. Но ничего не придумывалось, хоть тресни.

– Проснись! Пожалуйста, проснись, я тебя очень прошу... – умоляла она еле слышно.

– Проснулся, – доложил я. – Что случилось?

– Потом объясню. Вставай, одевайся скорее!

Я вскочил и стал одеваться. Быстро, как только мог. Голову – в майку, ноги – в джинсы, пятки – в кроссовки, руки – в ветровку. И задернул молнию до подбородка. На всё ушло не больше минуты. Едва я оделся, Юмиёси потащила меня за руку к выходу. И приоткрыла дверь. На какие-то два или три сантиметра.

– Смотри! – сказала она. Приникнув к щели, я посмотрел в коридор. Там висела тьма. Жидкая и густая, как желе из чернил. Такая глубокая, что казалось, протяни руку – засосет и утянет в бездну. И еще я услышал запах. Тот самый . Заплесневелый и едкий запах старых газет. Дыхание Прошлого из пучины былых времен.

– Опять эта темнота... – прошептала Юмиёси у меня над ухом.

Я обнял ее за талию и прижал к себе.

– Все в порядке. Бояться нечего. Это мой мир. Здесь ничего плохого случиться не может. Ты же первая рассказала мне про эту темноту. Благодаря ей мы и встретились, – успокаивал я ее. И сам не верил в то, что говорю. А если точнее – у меня просто поджилки тряслись. Меня охватил такой первобытный страх, что было уже не до логики. Страх, заложенный в моем генетическом коде с доисторических времен. Проклятая темнота – отчего бы она ни возникла – заглатывала человека, перемалывала и переваривала его вместе со всеми его доводами. Во что вообще можно верить в такой космической темноте? В такой темноте любые понятия слишком легко извращаются, переворачиваются с ног на голову и исчезают. Ибо всё растворяет в себе одна-единственная логика: Великое Ничто.

– Не бойся. Здесь нечего бояться, – убеждал я ее, хотя на самом деле пытался убедить самого себя.

– И что теперь делать? – спросила Юмиёси.

– Попробуем пойти туда вдвоем, – сказал я. – Я вернулся сюда, в этот отель, чтобы встретиться с вами двумя. С тобой – и с тем, кто сидит там, в темноте. Он ждет меня.

– Тот, кто живет в странной комнате?

– Да, он самый.

– Но страшно же... Правда, страшно! – сказала Юмиёси. Её голос дрожал и срывался. Понятно, чего уж там: у меня самого от страха во рту пересохло.

Я прижался губами к ее глазам.

– Не бойся. Теперь с тобой я. Держи меня за руку и не отпускай. И тогда всё будет в порядке. Что бы ни случилось – не отпускай мою руку, договорились? Держись за меня покрепче.

Я вернулся в комнату, достал из сумки фонарик и зажигалку “Зиппо”, припасенные для подобного случая, и рассовал их по карманам ветровки. Затем вернулся к двери, медленно отворил ее – и, покрепче взяв Юмиёси за руку, ступил в темноту.

– Нам в какую сторону? – спросила она.

– Направо, – сказал я. – Всегда направо. Такие правила.

Я двинулся по коридору, освещая фонариком пространство перед собой. Как и в прошлый раз, я чувствовал, что это – совсем не модерновый небоскреб “DOLPHIN HOTEL” . Мы шли по коридору какого-то старого, ветхого здания. Красный ковер под ногами истерся почти до дыр. Штукатурка на стенах своими пятнами напоминала кожу дряхлого старика. Да и сами стены были неровными: по дороге нас заносило то вправо, то влево. Может, это старый отель “Дельфин”? – прикидывал я. Не совсем. Скажем так: что-то здесь сильно напоминало старый отель “Дельфин”. Что-то очень дельфино-отелевое ... Я прошел еще немного вперед. Как и прежде, коридор сворачивал вправо. И я повернул направо. И почувствовал: что-то не так. Не так, как в прошлый раз. Никакого сияния впереди. Никакой приоткрытой двери, за которой бы тускло мерцала свеча. Для сравнения я погасил фонарик. То же самое. Сияния не было. Абсолютная мгла, коварная, как океанская бездна, поглотила нас без единого звука.