Фред Саберхаген - Безжалостный убийца

Это преследование увело его на приличное расстояние по виртуальным меркам десятиметрового куба к востоку от высокого алтаря прямо в королевские часовни. И его глаз уловил еще одно подозрительное движение — нежелательное волнение миража. Премьер мгновенно метнулся в направлении огромного каменного саркофага, словно намеревался схватить его крышку. Полифазный материал пола и стен десятиметрового куба моментально перестроился, чтобы соответствовать сигналам, посылаемым зрительной областью коры его мозга. Благодаря обратной связи образовался твердый каменный уступ, за который он смог схватиться.

В приливе гнева премьер Дирак сорвал покров с последнего места упокоения двух своих сводных сестер Елизаветы I и Марии. Но на этот раз на этом месте не покоился прах древних королев — оттуда с криком выпрыгнула фигура более современной женщины, его жены.

Дирак вскричал о возмездии и оттолкнул ее от себя.

Он снова крадучись пробирался вперед. Без предупреждения рядом с ним прозвучал выстрел. Снаряды лишь скользнули по превосходным доспехам премьера. Залп только ударил его, перекрутил и заставил покачнуться. Чтобы свалить его, нужен был другой угол прицела и меньшее расстояние.

Дирак, заскрипев зубами, решил воздержаться от ответного огня, пока ясно не увидит свою мишень. Ему не хотелось разнести на куски помещение десятиметрового куба, как он это уже сделал на яхте. Он все еще планировал выполнить здесь множество работ по проектированию его новой колонии.

Ник-3, до этого успешно скрывающийся, прокричал в адрес Дирака угрозы и проклятья.

Отец его ответил тем же и продолжил преследование.

– Будь я проклят,— бормотал Дирак себе под нос,— будь я проклят, если позволю убить себя или победить какому-то запрограммированному человеку. А если дать этому явлению консервативное определение, то с законным основанием его можно назвать: компьютерной программой — не больше.

Дирак ступал горделивой походкой, отчетливо сознавая, что плоть его смертна. Теперь он входил в огромную величественную часовню Генриха Седьмого, над его головой поднимался свод такой тонкой работы, что казалось будто смыкались настоящие лиственные кроны. Он считал ниже своего достоинства записать самого себя. Премьеру нравилось быть из плоти и крови, и он намеревался сохранить свое тело.

В последние годы ни один раз приходила ему в голову мысль о том, чтобы записать себя, чтобы предусмотреть любые случайности. Были мгновения, когда идея эта казалась очень заманчивой, но каждый раз он отвергал ее. Потому что такая процедура могла породить и настоящего конкурента.

Теперь он вышел из часовни Генриха и, полагаясь на интуицию, двинулся к духовному центру всего Аббатства. Прямо напротив него стояла часовня Эдуарда Исповедника, сложной архитектуры. Внутри храма была рака из зеленого порфира. Говорят, что в ранние века настоящее Аббатство изобиловало чудесами. Премьер вошел.

Внезапно пустой шлем скафандра Ника трансформировался в средневековые забрала. И его неясная фигура предстала перед отцом. В тот же момент альфа-тригерный карабин Дирака отстрелил их начисто от доспехов и они, разлетевшись вдребезги, упали в угол иллюзорного видения Аббатства.

Дирак ликующе пнул осколки ногой:

– Вас снова ждет перепрограммирование, молодой человек! Что такое с тобой, почему ты никак не можешь ничему научиться? Что такое...

Дирак так и не сумел закончить своей мысли. Потому что в этот самый момент Варвара Энгадин, последовавшая за своим бывшим любовником, вторглась в Аббатство и, подойдя к Дираку вплотную, выстрелила ему в спину.

Теперь повергнутый на пол премьер знал, что умирает. На этот раз его превосходные доспехи спасли его от мгновенной смерти и только.

Сквозь туман почувствовал он, что откуда ни возьмись, появилась Фрейя и теперь она склонилась над ним. Ее длинные волосы развевались от невидимого ветра. Дирак не понимал того, что она говорила ему, но одну мысль он уловил и понял: в конце концов его запишут...

– Эта штуковина — проклятый корабль. Во всяком случае должен быть.— Эти слова, произнесенные хриплым яростным шепотом, исходили от Ника. Они несли какой-то необъяснимый смысл.

Остальные члены группы, из опасения не рискнувшие разгерметизировать свои костюмы, удивленно посмотрели на пустой шлем, произнесший это.

Кто-то возразил:

– Но это не может быть корабль.

– Тогда что же это?

– Дьявольские машины не стали бы строить целый корабль только для того, чтобы угодить гудлайфам! Они не могли и не стали бы этого делать.