Роджер Желязны - Долина проклятий

Чайка сорвалась с места, взмыла в воздух и на миг, казалось, застыла на распростертых крыльях.

Черт Таннер большим и указательным пальцем швырнул окурок и угодил прямо в птицу. Чайка издала хриплый крик и резко забила крыльями. Она поднялась на пятьдесят футов, и, если и крикнула второй раз, то звук потерялся в реве ветра и грохоте прибоя. Одно серое перо, качаясь в фиолетовом небе, проплыло у края скалы и полетело вниз, к поверхности океана. Таннер ухмыльнулся в бороду, скинул ноги с руля и завел мотоцикл.

Он медленно поднялся по склону, свернул на тропу, затем прибавил скорость и, выходя на шоссе, шел уже шестьдесят миль в час. Дорога принадлежала только ему. Таннер слился с рулем и дал газ. Через забрызганные грязью защитные очки мир казался мерзким и пакостным – таким же, каким казался ему и без очков.

Все старые знаки с его куртки исчезли. Особенно жаль старой эмблемы. Может быть удастся раздобыть такую эмблему в Тихуане и заставить какую-нибудь крошку пришить ее… Нет, не пойдет. Все это мертво, все в прошлом. Надо продать «Харли», двинуться вдоль побережья и посмотреть, что можно найти в другой Америке.

Он проскочил Лагуна-Бич, Капистрано-Бич, Сан-Клементе и Сан-Онофре. Там заправился и прошел Карлсбад к множество мертвых поселков, что заполняли побережье до Солана-Бич Дель Мар. А за Сан-Диего его ждали.

Таннер увидел дорожный блок и развернулся. Они даже не сообразили, как он сумел это сделать – так быстро и на такой скорости. Сзади послышались выстрелы. А потом раздались сирены.

В ответ он дважды нажал на клаксон и еще плотнее прилип к рулю. «Харли» рванулся вперед; от напряжения работающего на пределе мотора гудела стальная рама. Десять минут – оторваться не удалось. Пятнадцать минут…

Он взлетел на подъем и далеко впереди увидел второй блок. Его взяли в тиски.

Таннер огляделся в надежде найти боковые дороги. Боковых дорог не было.

Тогда он пошел прямо на блок. Можно попробовать прорваться.

Бесполезно!

Машины перегораживали все шоссе, даже обочину.

В самую последнюю секунду он притормозил, встал на заднее колесо, развернулся и помчался навстречу преследователям.

Их было шестеро; а за спиной уже завыли новые сирены. Он снова притормозил, взял влево, ударил по газу и спрыгнул. Мотоцикл понесся вперед, а Таннер покатился по земле, вскочил на ноги и бросился бежать.

Послышался скрежет тормозов. Потом звук удара. Потом выстрелы. Он продолжал бежать. Они стреляли поверх его головы, но он этого не знал. Его хотели взять живым.

Через пятнадцать минут его загнали к каменной стене.

Под дулами винтовок он отшвырнул монтировку и поднял руки.

– Ваша взяла, – проговорил он. – Берите.

На него надели наручники и втолкнули на заднее сиденье в одну из машин. С обеих сторон уселось по полицейскому. Еще один, с обрезом на коленях, сидел рядом с водителем.

Водитель завел двигатель и на задней передаче выехал на шоссе. Человек с обрезом повернулся и пристально посмотрел через бифокальные очки. Секунд десять он не сводил взгляда, а потом произнес:

– Эго очень глупо с твоей стороны. – Черт Таннер смотрел на него так же пристально, пока человек не повторил: – Очень глупо, Таннер.

– О, я не знал, что ты обращаешься ко мне.

– Я смотрю на тебя, сынок.

– А я смотрю на тебя. Привет!

Водитель, не сводя глаз с дороги, сказал:

– Жаль, что мы должны его доставить в целости – после того, как он разбил машину своим проклятым мотоциклом…

– Всякое еще может случиться. К примеру, он может упасть и сломать парочку ребер, – заметил полицейский слева от Таннера.

Тот, что сидел справа, промолчал, но человек с обрезом покачал головой.

– Только если попытается бежать. Л-А он нужен в хорошей форме.

– Почему ты хотел смыться, приятель? Ты же знаешь, мы тебя все равно бы изловили.

Таннер пожал плечами.

– А чего меня ловить? Разве я что сделал?

Водитель громко хмыкнул.

– Именно поэтому. Ты ничего не сделал – а должен был. Припоминаешь?

– Я никому ничего не должен. Меня помиловали и отпустили подчистую.

– У тебя слабая память, парень. Когда тебя вчера выпускали, ты дал Калифорнийскому государству обещание. Двадцать четыре часа, которые ты испросил на улаживание своих дел, истекли. Если хочешь, можешь сказать «нет», и помилование аннулируют. Никто тебя не заставляет. Тогда остаток своих дней будешь дробить большие камни и камушки помельче. Нам плевать. Я слышал, у них есть другой вариант.