Святослав Логинов: Во имя твоё

– Дрова будут?! Самому мне за ними идти, что ли?

Тогда Рено, царапая подбородок о шершавое дерево, повернул голову.

Достаточно было одного взгляда, Рено сразу узнал это место. Он повернул голову сильнее и увидел тяжелую железную дверь. Дверь отворилась, в камеру, неся на спине вязанку дров, вошел человек. У Рено захватило дыхание. Он увидел самого себя. Тот, другой Рено, двигался, еле переставляя ноги, голова у него была опущена, а лицо не выражало ничего, кроме покорности и тупого отчаяния.

Рено, зажатый в колодки, задрожал.

– Рено! – выдохнул он, – Рено, взгляни на меня, слышишь, это же я, Рено!

Рено с вязанкой за плечами, не меняя шага, подошел к очагу, сбросил вязанку. Рено лежащий вдруг до ужаса отчетливо вспомнил, как это было с ним. Он неожиданно осознал, как нужно, чтобы тот, с дровами, узнал его. Тот Рено казался бессловесной скотиной, послушным рабом, но Рено чувствовал, какая боль, отчаяние и готовность действовать теснятся в груди ничтожного с виду человека. И все это уйдет на то, чтобы идти к пустому богу и бесславно погибнуть здесь!

– Рено! – кричал он, уверенный, что если тот сейчас поднимет голову, то все мгновенно изменится, станет понятным, и выход найдется. – Ты должен посмотреть на меня, Рено! Немедленно подними голову!

Другой Рено стоял у очага, спина его чуть заметно дрожала. Рено казалось, что сейчас он повернется, но тот выдернул ремень из-под поленьев и пошел к приоткрытой двери.

– Рено!!! – отчаянно выкрикнул Рено.

Дверь лязгнула.

В бешенстве Рено начал извиваться в колодках. Так вот почему он чувствовал тогда, что это навсегда! Но для чего же он шел, зачем все муки и великое знание, пришедшее к нему?!

– Ты не бог! – закричал Рено в серый потолок. – Ты лгал, будто твои пути неисповедимы! Я их знаю! Даже полена дров ты не можешь принести сам! Ты ничтожен, все, что у тебя есть, – сделали люди, а ты крадешь их труд и потому ненавидишь их, но уничтожить не можешь, потому что без них не сумеешь прожить. Ты бессилен!

Он изо всех сил напрягся, колодки, хрустнув, соскочили, Рено упав с топчана, ударился грудью в полупрозрачный голубой пол. Долгий звон наполнил вселенную, по голубой тверди прошла трещина. Рено бился кулаками, головой, всем телом, бессвязно-негодующе крича, бился так отчаянно, что небо не выдержало. Оно раскололось, Рено полетел вниз.

Ослепляющее пламя охватило его, потом он звонко ударился о твердое, разбившееся от удара на миллионы осколков. Словно рой искр метнулись в разные стороны тучи звезд. Рено падал, пробивая одну за другой стеклянные сферы; освобожденные планеты срывались с них и уносились в пространство, закручивая сложные спирали, которые уже видел Рено на сожженных листах.

А снизу надвигался огромный шар Земли. Он вырастал, загибался чашей, неудержимо тянул к себе. Внизу обозначились пятна лесов и полей, узкие дорожки рек. Величественно синело море. На какое-то время Рено показалось, что падение прекратилось, и он просто висит на огромной высоте, а Земля тихо вращается внизу. Но потом он различил дома, дороги и отдельные деревья, земля вдруг оказалась устрашающе близко, а верхушки деревьев, выросшие до нормальных размеров, прыгнули ему навстречу.

Рено упал на маленькую полянку возле бьющего из под камня родника. Почва вокруг была усыпана мелкой галькой, и Рено в кровь разбил колени и локти. Он поднялся, обмыл холодной водой ссадины и огляделся. Место было знакомое: над голыми вершинами деревьев поднимались башни замка, а совсем неподалеку стоял его дом. Обгорелые стропила тянулись к небу, словно бессильно грозящие, сведенные судорогой руки. Небосвод возвышался над миром незыблемый как всегда, но за его кажущейся твердью Рено угадывал иное.

Рено зашел в дом, перебрал уцелевшие остатки барахла, на которые не позарились соседи, потом вышел на дорогу. Он не скрываясь пошел мимо замка и дальше, через леса и болота, через деревни, разграбленные войной, голодом или эпидемиями, через заваленные снегом горы, в солнечный просторный город, где ветер уносил с холма остывший прах седого еретика. Шел искать его учеников и последователей – должны же у него быть ученики и последователи!

Шел, потому что твердо верил в его правоту и знал, что нет в мире бога.