Алексей Барон: Люди и ящеры

– Разве у вас можно отказаться от предложения машиша?

– Можно.

– Великий Мосос! Я сейчас такое скажу, что ты обидишься, Мартин.

– Не обижусь, Хзюка. Ты подарил мне ррогу. Говори.

– Вы ненормальные.

Мартин улыбнулся, пожал плечами.

– Да нет. Просто у нас и у вас многие обычаи разные. Но есть и похожие, даже общие.

– Общие? Что у нас общего?

– Много. Например, и схаи, и мягкотелые считают недостойным нарушить обещание. Или бросить друга в беде. Разве не так?

– Это – да, это правильно. Хотя бывает, что и бросаем. Как молодого машиша. Помнишь?

– Бывает, конечно, – согласился Мартин. – Но тогда виноват не обычай, а тот, кто его нарушил. Хуг?

– Хог, – пробурчал Хзюка. – Тебя невозможно победить словами. Если тебе нужно, я возьму награду.

– Это нужно нам всем, брат рептилий.

– Хорошо, что мы не враги. Ты хитрый, Дьявол-Кричащий-в-Ночи. Очень хитрый. Я давно заметил.

– Это плохо?

– Это полезно. Твоя хитрость остановила войну. Во второй раз Су Мафусафаю будет трудно собрать племена. Ты спас не только своих соплеменников, Мартин, но и много схаев. Молодесс. Так это звучит по-вашему? – Так, – сказал Мартин, улыбаясь. – А давай прикажем нашим сыновьям дружить.

Хзюка вскочил на ноги. Стоявшие неподалеку лошади шарахнулись.

– Мососсимос! Нет, ну до чего хитрый. Потом сел и сказал:

– Давай.

Штуцерным шомполом Мартин выкатил из золы печеную картофелину и подтолкнул Хзюке.

– Попробуй. Только сначала нужно почистить.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал тот, дуя на ладони. – Ух ты! Вкусно. Послушай, что-то все хорошо у нас получается. Нет ли чего плохого?

– Есть.

– Что ж, давно не было. Говори.

– У тебя ноги зажили?

– Еэ. Давно. А что?

– Маш-борзай Сунхариги Уэкей опознал золотой браслет хачичеев. Не значит ли это, что хачичеи объединились с Мафусафаем против сивов?

– Ну, про браслеты многие знают. Что еще?

– Он назвал меня Уохофаху Фахах.

– Еэ?

– Кроме хачичеев, об этом никто не знал. Хзюка перестал жевать.

– Мартин, мне пора возвращаться.

Мартин выкатил из костра вторую картофелину.

– А меня возьмешь?

– Зачем?

– Да вдруг пригожусь. Могу по снегу погулять. Или цветов каких-нибудь принести.

– Шо ишигу! Еэ, Дьявол-Кричащий-в-Ночи. Так и быть, беру. Но только до перевала. Появляться в Схайссах тебе нельзя.

– Еэ, – сказал Мартин

– И машишем теперь буду я. Очередь пришла. Хорошо понял?

Майор Неедлы, будущий барон фон Бистриц, почтительно сложил ладони над головой.

– Со всех сторон, о Хзюка.

После возвращения разведки прошло уже полчаса. Сыпались сухие мелкие снежинки. Обермильх протоптал дорожку, расхаживая вперед и назад. Мартин подпрыгивал, шевелил пальцами ног, шерстяной варежкой прикрывал нос. Лишь егер-капрал Тиргурд стоял с неподвижностью изваяния, заложив руки за спину. Снег повис на его бровях, забился в откинутый капюшон, посеребрил и без того седую бороду.

Все трое молчали.

Внизу густо мело, шагах в двадцати уже трудно было что-либо различить. Ветер гудел и вверху. Над горами быстро плыли облака. В прозрачных разрывах между ними загорались звезды. Ясный и морозный день быстро уступал место еще более холодному вечеру. Подножия скал быстро поглощали сумерки, только их освещенные вершины еще курились белым снежным дымком.

– Ну, где же они? – не выдержал Обермильх. – Может, послать разведку еще раз, подальше?

– Нельзя, – сказал Мартин. – Граница.

– Да стражи-то не видно, – ухмыльнулся Обермильх.

– Нет, Фальке, договоры нужно соблюдать.

– Однако идут, – откашлявшись, сказал Тиргурд.

– Да ну?

– Идут, идут, – уверенно повторил капрал

Мартину тоже показалось, что он видит какие-то смутные тени. Но прошло еще с четверть часа, прежде чем эти тени приобрели очертания.

Ящеры шли группами по двое-трое, поддерживая друг друга. Шли очень медленно, часто останавливаясь.

Мартин побежал навстречу.

Увидев его, схаи соединили ладони над головами. Почти все они были уффиких, женщины. В одной из них Мартин с радостью узнал Тишингу, старшую жену Хзюки. Она совершенно не изменилась – строгая, худая и прямая как палка.

Вперед вышел пожилой схай с повязкой на голове. Сделав два шага, он упал на колени.

– Ишигу Мосос! Я говорю устами машиша Уханни. Пустите нас в свои земли, мягкотелые! И мы будем вам братья.

Мартин поднял ящера и внимательно вгляделся в его почерневшее лицо. Что-то в нем было знакомым. Мартин стукнул себя кулаком в живот.