Дин Кунц - Шоу смерти [= Вызов смерти]

– Это звучит резонно. Машина съехала с шоссе на боковую дорогу.

– Вы должны знать, – сказал Майк, – что компьютер Кокли исследует подступы к Аппалачскому убежищу. Я остановил его, но не смог уничтожить данные. Они узнают о нашем местонахождении не позднее чем завтра утром.

– Если все пойдет как надо, – ответил Нимрон, – завтра будет уже слишком поздно предпринимать что-либо. – Тем не менее его лицо омрачила тень тревоги, облачко беспокойства.

"Смерть. Я никогда не думала, что увижу тебя!

Ум ирающий.Я тоже.

С м е р т ь. Ну что, поборемся?

Умирающий. Не теперь, пожалуйста.

Смерть (в ее голосе звучит гнев, но гнев, граничащий с осторожностью). Что такое ты говоришь? Разве ты не видишь моих когтей? Разве мои клыки не вонзились в тебя? Разве твои глаза не восстают против вида свернувшейся крови в моих прозрачных венах? Ты осмеливаешься отрицать меня?

Умирающий. Твои когти и клыки остры и чисты. Да, я отрицаю тебя. Пока еще я не твой.

Искусные механические руки трудятся над телом, трудятся внутри тела. Артерии заменены пластиковыми сосудами, рука – рукой мертвого человека. В новых жилах струится новая кровь.

Кровь кого-то другого…"

На этот раз Майку не завязали глаза, и он увидел впечатляющий входной портал громадного бомбоубежища. Ворота были скрыты гигантскими накладными плитами искусственного камня и снаружи выглядели как отвесный участок скалы. Проехав через портал, беглецы оказались в том самом пещерном зале. Здесь трудились техники. Они записывали данные, сновали туда и сюда на своих трехколесных летучках, используя краткие ночные часы для подготовки к предстоящим действиям. Было половина третьего ночи; восстание должно было начаться в три.

Лиза судорожно уцепилась за руку Майка. Он чувствовал, как она дрожит. Он улыбнулся ей, чтобы подбодрить и помочь легче воспринимать неожиданные изменения в жизни. На протяжении всего пути он бережно обнимал ее за плечи.

Нимрон повел их к лифту. Впереди шли охранники, на ходу высказывая им свое одобрение, подбадривая их и поздравляя с успешным завершением первой части плана. Майка поражало, что даже самые незначительные чины из тех, кто работал в этом комплексе, были в курсе секретных планов и могли запросто говорить с Нимроном. Здесь не существовало скрытых замыслов, ничего такого, что не могло бы быть открыто для взгляда и понимания каждого. Майк чувствовал, что это было еще одним отличием от жизни в мире до Шоу. В частности, он не мог представить себе, что общество, так свободно общающееся со своим правительством, захотело бы ускользнуть в полусмерть Шоу, в ауру.

Они прошли знакомыми коридорами и свернули в проход, в котором Майк еще не бывал. Стены здесь были из серого бетона, никакой роскоши, ни единого намека на украшения. На пути попадались ящики с оборудованием и кучи строительных материалов, так что местами приходилось двигаться по одному.

– Куда мы идем? – спросил Майк Нимрона.

– В студию, – бросил тот через плечо.

Лиза посмотрела на Майка.

Пока они шли, Майк быстро объяснил ей, что было необходимо сделать. Они собирались подавить передачи Шоу собственным выходом в эфир. Только эта передача должна была вырвать зрителей из сладкой дремы, вместо того чтобы погружать их все глубже и глубже в сон. Надо было сделать так, чтобы зрители почувствовали ненависть к самим себе. Это должно сокрушить Шоу или, по крайней мере, выбить почву из-под ног аудитории на то время, пока отряды обученных бойцов не разрушат его.

Лиза задрожала сильнее. Майк крепче прижал ее к себе. Наконец они вошли в большую комнату, с огромной, почти живой стеной механизмов, слегка нависающей над маленькой круглой сценой. На этой сцене они и должны были стоять, свершая мировой переворот. Майк ощутил, как его заливает волна властной силы, река гордости. Исторические перемены, которые ему предстоит свершить сегодня, будут, возможно, самыми великими в истории. Он подавил гордость и ощущение власти, вспомнив слова Нимрона.

Невысокий человек в белом рабочем халате повернулся к Нимрону, прекратил пощипывать короткую бороду и дернул себя за черные усы, оттягивая верхнюю губу:

– У нас почти готово. А Лиза сказала:

– Я боюсь.

Они вовремя нашли его, обнаружили его искалеченное тело. Анаксемандра Кокли втянули резиновые губы, и он провалился в металлический желудок. Он чувствовал себя так, словно его растаскивали в стороны, а потом собирали вместе, аккуратно складывали и перераспределяли. Он ощущал, как некие малые силы разглаживают его внешнюю оболочку, а большие силы режут, сшивают, разрушают и восстанавливают внутреннее содержание. Он чувствовал, как у него вынули сердце и поставили на его место новое. Это произошло так быстро, что у него не было даже времени потерять сознание, если бы машина позволила ему сделать это.