Роберт Джордан - Великая охота

– Вы хотите сказать, что этот сделан Айз Седай? Я думал, что вы говорите о своем мече.

– Не все клинки, отмеченные знаком цапли, – работа Айз Седай. Немногие владеют мечом с таким искусством, чтобы называться мастерами клинка и удостоиться в награду клинка с клеймом цапли, но даже и так – сохранилось недостаточно клинков Айз Седай, чтобы эта горсточка мастеров имела каждый по одному. Большинство клинков с цаплей – от мастеров-оружейников; лучшая сталь, какую могут выковать люди, но все равно обрабатывается она человеческими руками. Но вот этот, пастух… этот клинок мог бы поведать историю трех тысячелетий, а то и больше.

– Я не могу удрать от них, – произнес Ранд, – прав-да? – Он балансировал перед собой мечом, держа за наконечник ножен; оружие выглядело совершенно так же, каким он помнил его раньше. – Работа Айз Седай. – Но Тэм дал его мне. Мой ОТЕЦ дал его мне. Юноша гнал от себя мысли о том, как двуреченскому пастуху достался клинок с клеймом цапли. На их течении таились опасные скалы и глубокие омуты, которые ему вовсе не хотелось изучать.

– Ты и в самом деле хочешь удрать, пастух? Спрошу еще раз. Почему ты тогда не ушел? Меч? За пять лет я сделал бы тебя достойным его, сделал бы тебя мастером клинка. У тебя быстрые кисти, хороший баланс, и ты не повторяешь одной ошибки дважды. Но у меня нет пяти лет на твое обучение, и у тебя нет пяти лет на учебу. У тебя нет даже одного года, и тебе это известно. Как бы то ни было, по ноге ты себе мечом не попадешь. Держишь ты себя так, пастух, словно родился с мечом на поясе, и большинство деревенских задир почувствуют это. Но этого у тебя было с лихвой почти с того самого дня, как ты опоясал себя мечами. Так почему ты все еще здесь?

– Мэт и Перрин еще тут, – промямлил Ранд. – Я не хочу уходить, пока не отправились в путь они. Я боюсь никогда… Я могу не увидеть их всю… многие годы, может быть. – Он запрокинул голову, опершись затылком о стену. – Кровь и пепел! Ладно, они хоть просто думают, что я спятил, раз не иду домой вместе с ними. А Найнив то смотрит на меня как на несмышленыша шести лет от роду с разбитыми коленками, за которым ей приходится ухаживать; то она смотрит так, будто увидела чужака, которого она может обидеть, если станет присматриваться повнимательнее. Она – Мудрая, и, кроме того, вряд ли, по-моему, ее что-то испугает, но она… – Ранд покачал головой. – И Эгвейн. Чтоб я сгорел! Она знает, почему мне нужно уйти, но всякий раз, как я заговариваю об этом, она смотрит на меня, и у меня внутри все переворачивается.. – Он прикрыл глаза, прижав рукоять меча ко лбу, словно бы мог выдавить из головы все, о чем раздумывал, мог забыть о существовании подобных мыслей. – Я бы хотел… хотел…

– Ты бы хотел, чтобы все снова стало так, как и было, пастух? Или чтобы девушка отправилась с тобой, вместо того чтобы идти в Тар Валон? По-твоему, она променяет возможность стать Айз Седай на жизнь в скитаниях? С тобой? Если ты найдешь верные слова, она, может, так и поступит. Любовь – чудная штука. – Голос Лана звучал неожиданно устало. – Такая чудная она штука.

– Нет. – Хотел Ранд именно этого, – чтобы она захотела уйти с ним. Он открыл глаза и распрямил спину, придал голосу твердости. – Нет, если б она спросила, я не позволил бы ей идти со мной. – Он не допустил бы, чтобы это с ней случилось. Но, Свет, как было бы хорошо – всего на миг, – если б она сказала, что хочет! – В ней просыпается ослиное упрямство, если она думает, будто я пытаюсь указывать ей, как поступать, но я все еще в силах уберечь ее от такого. – Ему хотелось, чтобы она оставалась дома, в Эмондовом Лугу, но все надежды на это оказались перечеркнутыми в тот день, когда в Двуречье появилась Морейн. – Даже если это означает, что она станет Айз Седай!

Краем глаза Ранд заметил приподнятую бровь Лана и вспыхнул. А Страж заметил:

– И в этом-то вся причина? Тебе хочется провести побольше времени с друзьями по деревне, прежде чем они уйдут? Потому-то ты еле ноги волочишь? Ты же знаешь, кто дышит на твои следы.

Ранд сердито вскочил на ноги:

– Хорошо, это из-за Морейн! Если б не она, меня бы и близко тут не было, а она даже словом со мной не обмолвится.

– Ты бы погиб, если б не она, пастух, – ровно произнес Лан, но Ранда было уже не удержать.

– Она рассказывала мне… рассказывала ужасные вещи обо мне. – Пальцы, сжимавшие меч, побелели. То, что я сойду с ума и умру!.. – А теперь и двух слов мне сказать не хочет. Она ведет себя так, будто я ничуть не изменился с того дня, когда она отыскала меня, и это тоже дурно попахивает.