Вячеслав Шалыгин - Враг внутри

Похуже дело обстояло у группы прикрытия. В отличие от колонии, межзвездные корабли умели огрызаться. Стоило атакующим запустить в сторону вражеских звездолетов ракеты, как навстречу им полыхнуло несколько ярких вспышек, и практически весь выпущенный в пространство боезапас взорвался, не достигнув целей. Вместе с ракетами развалились на части и два корабля. Третий, не стрелявший в чужаков, каким-то чудом избежал столкновения с громадиной одного из звездолетов и продолжил свой неуправляемый полет куда-то за пределы зоны внешних планет в глубины пояса ледяных обломков – своеобразной пограничной полосы Солнечной системы. Майков с сочувствием взглянул на обреченный корабль и покачал головой. Он понимал, что на обратный путь к Земле у корабля может не хватить топлива, а у людей кислорода, даже если, придя в себя, экипаж найдет достаточно массивное космическое тело, чтобы воспользоваться его гравитацией и развернуться без лишних затрат горючего.

Из всего отряда лишь космолет самого Майкова имел принципиальные конструктивные отличия от прочих и мог маневрировать, как ему вздумается, не волнуясь о слишком быстром истощении запасов топлива. Более того, он мог совершать посадку и взлет без дополнительных разгонных ступеней даже с достаточно тяжелых планет, вроде Земли или Марса.

Знакомя капитана с кораблем в первый раз, Каширин не пожелал объяснить, откуда в распоряжении ВКС появилось такое чудо техники, но Майков догадывался об этом и без подсказок. Как ни старались инженеры изменить интерьер и некоторые детали внешнего облика корабля, его происхождение было очевидно. Мысленно отбросив пару лишних надстроек и антенн, Геннадий уже при первом осмотре узнал в посудине родного брата того перехватчика, который пытался атаковать «Плутон-13». Это наводило на вполне определенные размышления, и Каширин, заметив недоверчивый взгляд пилота, все-таки снизошел до объяснений, но сделал это коротко и не слишком убедительно: «трофей»… В каких схватках был добыт «трофей», генерал так и не признался.

Пока компьютеры исполняли свой программный долг и выводили отбомбившиеся корабли на дорогу домой, Майкову предстояло выполнить едва ли не основную часть миссии. По плану Каширина, он должен был посадить свой корабль на планету и заполнить освободившееся в трюме пространство всеми доступными сбору обломками.

– Аркадий, загрузи программу номер шесть, – приказал Майков инженеру. – Сам иди готовить скафандры.

– Есть, командир! – с воодушевлением ответил подчиненный и нетвердой походкой поплелся к нишам со специальным оборудованием.

Геннадий наблюдал за снижением, стараясь не упускать ни одной детали, но по мере того, как поверхность планеты занимала все больше места на обзорном экране, руины колонии необъяснимо теряли очертания и расплывались, словно таяли под лучами солнца. Сообщение компьютера о мягкой посадке совпало с последним колебанием разрушенных построек. Они на секунду словно бы встали на дыбы, а затем бесследно исчезли. Майков недоверчиво взглянул на обзорный экран, затем во фронтальный иллюминатор и покачал головой. Это мог быть очередной защитный трюк, хотя могло быть и наоборот – колония была придумана кем-то для того, чтобы подтолкнуть людей к началу боевых действий.

– Все готово, командир, – сообщил инженер, указывая на скафандры.

– Хорошо, – задумчиво произнес Майков и приступил к долгой процедуре облачения в доспехи против космического холода…

Вернулись разведчики спустя час после выхода из корабля, совершенно измученными, но довольными. В трюме космолета лежало нечто, превосходящее самые смелые предположения как Каширина, так и множества аналитиков ВКС. Майков выбрался из скафандра первым и сразу же плюхнулся в кресло перед экранами компьютеров. Туши вражеских кораблей по-прежнему безучастно висели на орбите заслоняющего почти все «небо» спутника и никаких попыток остановить дерзких землян не предпринимали. Геннадий прогнал по бортовым системам стартовые тесты и дал команду на взлет.

С точки зрения капитана Егорова, адъютанта главы военной разведки, сегодняшнее совещание в кабинете Петрова чересчур затянулось. Сквозь толстые панели тяжелой двери расслышать что-либо было сложно, но общий звуковой фон сквозь преграду пробивался, и если во время предыдущих встреч генерала, профессора и комиссара Агентства некоторые громкие возражения оппонентов вырывались в коридор, то сегодня беседа проходила на удивление тихо. Поскольку капитан был не просто адъютантом, а таким же профессиональным разведчиком, как и его шеф, в голове Егорова не замедлили возникнуть некоторые подозрения. Он прекрасно знал, что Каширин не доверяет комиссару и считает союз с Агентством лишь временной мерой. Взаимная нелюбовь подкреплялась парой негативных моментов, например, случаем с неудачным сканированием сознания агента и последующим исчезновением восьми разведчиков из группы захвата, Осознал ли Холмогоров, что в его мозгах порылся профессор, достоверно известно не было, но у генерала сложилось впечатление, что комиссар обо всем догадался и теперь обязательно ответит какой-нибудь пакостью. Первое, что в связи с этим приходило на ум Егорову – то же самое сканирование. Запугать доктора Холмогорову было несложно, а закрытые совещания в кабинете, совмещенном с лабораторией, подходили для такой процедуры как нельзя лучше.