Но ее совесть так и не смогла примириться с этим, даже после почти трех лет отшельничества в монастыре. Ее неизбежное возвращение ко двору было еще одним неизвестным фактором, поскольку Джеана все еще была весьма враждебно настроена по отношению к Дерини.
– За ней придется присматривать, – сказал Барретт.
Арилан кивнул и устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза рукой.
– Я знаю, – прошептал он.
– За королем тоже, – присоединилась Вивьенн. – Нельзя, чтобы ему в голову пришла идея о том, что Найджел может сохранять силу после того, как Келсон породит своего собственного наследника.
Я все это знаю, – ответил Арилан.
Но когда Совет перешел к обсуждению других вопросов, епископ Денис Арилан продолжал размышлять над возложенной на него задачей. Он, единственный из всех семерых, должен был разобраться в хаотическом нагромождении неизвестных и постараться поддержать хоть какое-то равновесие.
Со стрелами и луками будут ходить туда
Исайя 7:24
– Келсон, – сказал Аларик Морган, глядя вместе с королем на шумный двор ремутского замка, – Вы становитесь суровым, жестоким человеком. – Не обращая внимания на изумленный взгляд Келсона, он беспечно продолжил. – Половина дам этого королевства, да и нескольких других государств чахнут по Вам, а Вы редко даже смотрите на них во второй раз.
На противоположной стороне залитого солнечным светом двора, на балконе, о чем-то щебетала без малого дюжина молодых дам в возрасте от двенадцати до тридцати лет, похожих своими яркими шелками и атласами на стайку певчих птичек – они явно пришли поглазеть на парней, оттачивавших во дворе свои боевые умения, но, вместе с тем, все они старались увидеть и привлечь внимание симпатичного и привлекательного молодого короля Гвинедда. Множество восхищенных взглядов было направлено и на прочих молодых людей, упражнявшихся с мечами, копьями и луками, поскольку практичные дамы осознавали, что шансы любой их них быть замеченной королем были ничтожны, но, тем не менее, бросали в сторону короля жаждущие взгляды.
Келсон, стесняясь, удостоил их не только взгляда, в скупости на который его только что обвинил Морган, но и натянутой улыбки, сопровождавшейся признательным поклоном, что немедленно вызвало среди его поклонниц новую волну щебетания и прихорашивания. Повернувшись, чтобы снова видеть происходящее во дворе, он кисло посмотрел на Моргана и, подняв затянутую в кожу ногу, полуприсел на балюстраду внутреннего двора.
– Они чахнут не по мне, а по короне, – сказал он негромко.
– Ага, это точно, – согласился Морган. – И рано или поздно Вам придется дать ее одной из них. А если и не одной из них, то кому-нибудь вроде них. Келсон, я знаю, что Вам надоело слушать это, но вам все равно придется жениться.
– Я уже был женат, – прошептал Келсон, изображая интерес к бою на палках между двумя сквайрами Герцога Эвана. – но моя невеста не дожила до возложения короны на ее голову. – Он сложил руки на груди, покрытой мрачной черной одеждой, которую он носил. – Я не готов жениться снова, Аларик. И не буду готов до тех пор, пока не совершу правосудие над ее убийцами.
Морган сжал губы в тонкую твердую линию, вспоминая картину совершения правосудия над одним из них: дерзкий Лльювелл Меарский со связанными сзади руками, стоящий холодным февральским устром спиной к палачу, с гордо поднятым подбородком в знак того, что его действия были оправданны. Меарский принц после вынесения ему приговора отказался от каких бы то ни было заявлений и презрительно отверг предложение завязать ему глаза, когда он опустился на колени на расчищенный от снега эшафот. И только в тот бесконечный миг перед тем, как меч палача окончательно исполнил правосудие, он быстро взглянул в глаза Келсона – обвиняюще и дерзко.
– Почему он так посмотрел на меня? – печально прошептал потрясенный король Моргану как только они скрылись от глаз публики. – Я не убивал ее. Он совершил кощунственное убийство на глазах нескольких сот свидетелей – боже, убить свою собственную сестру! Его вина не вызызвала ни малейших сомнений. И приговор не мог быть иным.
Но, в конце концов, не только Лльювелл был виновен. Не меньшая ответственность за случившееся лежала на его родителях – претендентке Кайтрине и ее муже, предателе Сикарде – которые возглавили Меару в открытом мятеже против их законного суверена. Как прадед Келсона, стремившийся мирно объединить две страны, женившись на старшей дочери последнего правителя Меары – союз, который никогда не был признан большой частью меарской знати, считавшей другую дочь законной наследницей – Келсон попытался подтвердить это объединение свадьбой с плененной дочерью восставшей ныне династии, пятнадцатилетней принцессой Сиданой.
Читать дальше