Дмитрий Скирюк - ОСЕННИЙ ЛИС

– Виттеро-авата-энто-распа!

Повалил дымок, костер вспыхнул, запылал – успевай только подкладывать. Реслав покачал головой, пробормотал: «А все-таки…»и занялся готовкой.

…Кашу съели быстро. Очистили котелок, облизали ложки. Жуга отослал балажа за водой, и когда котелок снова нагрелся, стал складывать в кипяток травы. Реслав лениво наблюдал, похрустывая малосольным огурцом, как вдруг рванулся и перехватил руку Жуги с зажатым в ней знакомым раздутым корневищем. Огурец бултыхнулся в котел.

– Эй, эй, ты что делаешь! – воскликнул Реслав. – Это ж цикута – отрава, каких поискать! С ума сошел?

Напрягшийся было Жуга расслабился, затряс головой. Высвободил руку, брезгливо выудил из воды огурец.

– Ну, напугал, Ирод, – выдохнул он и бросил корень в котел. – Чего разорался-то? Ну, верно, вех это, отрава. Да много ли ты в травах смыслишь? Ведь яд от лекарства что отличает? Количество. Вот… – Он помешал варево ложкой, бросил туда тряпку. – Ну-ка, скидавай рубаху, – неожиданно потребовал он.

– Зачем?

– Скидавай, говорю.

Реслав отложил многострадальный огрызок огурца, потянул через голову рубашку. Показалась широкая мускулистая спина с дюжиной разновеликих ссадин и ушибов. Почти все уже стали подживать, но две рваные раны под лопаткой, оставленные ржавым гвоздем, загноились и покраснели. Жуга потыкал в них соломинкой. Реслав поморщился.

– Больно?

– Не… Терпеж-то есть…

– «Терпеж-то есть», – передразнил Жуга. – Балда ты, Реслав. Что верно, то верно – ежели корень веха слопать, дуба дашь. А коль рана воспалилась, да жар пошел – приложи отвар, да с умом приготовленный – все вытянет-вычистит сам собой… Ну-ка, повернись.

Жуга выловил из котелка тряпицу, протер обе раны, наложил примочку. Узкой полосой чистой ткани Реславу обвязали грудь и спину, перебросили край через плечо.

– Завтра снимешь, а пока поспишь на брюхе.

Выудив еще один клок, Жуга сложил ткань вчетверо, закатал штанину и перевязал колено. Мелькнула узкая, распухшая от давности ссадина. Балаж смотрел во все глаза.

– А это что ж не заживает? – спросил он.

– Эту рану, – невесело усмехнулся Жуга, – так просто не залечишь.

Реслав нахмурился, мучительно припоминая, где он мог видеть раньше нечто подобное, и вдруг вспомнил, как его приятель, молотобоец Микита, оступившись, угодил голой рукой на раскаленную докрасна болванку.

– Ожог это, – хмуро сказал Балажу Реслав, – и сильный притом. Так, Жуга?

Тот нахмурился, ничего не сказал.

– Где ж тебя так прижгло? – поразился Балаж. – С огнем-то, брат, поосторожней надо… Вона, костер-то…

Жуга вскинул голову. На лице его заходили желваки.

Вытянув длинную руку, он взял свой посох, концом его разворошил полупогасший костер. Тлеющие красными точками, угли рассыпались узкой дорожкой. Реслав никак не мог взять в толк, что тот собирается делать.

– Осторожней, говоришь? – с непонятной злостью сказал Жуга. – Я тебе покажу сейчас, что такое огонь…

И прежде чем кто-то успел его остановить, ступил босой ногой на угли. Балаж ахнул, метнулся было к нему, но Жуга уже шел по алой дорожке неспешным шагом. Похрустывали под ногами угольки, мигали, вспыхивали, синими язычками лизали растрепавшиеся бахромой штанины. Жуга дошел до конца, вернулся и сошел на траву. Балаж и Реслав переглянулись.

– Может, хватит расспросов? – язвительно произнес Жуга, вытер ноги рукою, улегся и потянул на себя одеяло. – Давайте спать. Поздно уже.

Балаж молчал, потрясенный.

– А ты говоришь – костер… – сказал ему Реслав, и тоже залез под одеяло.

Под шелест листвы все трое вскоре погрузились в сон.

* * *

Реслав проснулся, как от толчка, среди ночи. Сел, поежился от сырого холодка, огляделся. Ночь выдалась ясной. Над головой черным куполом висело звездное летнее небо. Луна была ущербной.

По правую руку мирно сопел во сне Балаж. Слева лежало лишь скомканное одеяло.

Жуга исчез.

Реслав посидел некоторое время, глядя в темноту и гадая, что могло его разбудить. Уж во всяком случае, не Жуга – тот двигался тише мыши. Внезапно Реслав осознал, что в ночи раздается какой-то тихий, неясный звук. Он прислушался.

Где– то далеко, тонко и печально пела свирель.

Реслав осторожно выбрался из-под одеяла, отполз в сторону. Балаж заворочался, но не проснулся, лишь закутался поплотнее. Реслав встал. Вчерашняя повязка присохла к спине, раны под ней зудели и чесались. Реслав повел плечами – терпимо…

Углубился в лес.