Грант Матевосян - Ташкент

— Привезём нашего брата Само. Возражения имеются?

Ну что тут скажешь, ервандовские Араз и Вараз в утробе матери дружные-мирные сидели, а как вышли на свет божий, на глазах у честного народа расквасили друг другу носы, один на восток ушёл, другой на запад, только их и видели. Племянник и дядя больше племянником и дядей не были, поскольку племянник беспощадно подрывал общественную деятельность дяди.

Распорядился сверху, сказал (Старший Рыжий):

— Этот со счёта деньги на дорогу должен снять, Севан. Отвези в Овит, пусть возьмёт сколько нужно, потом обратно привезёшь, тысячу пусть возьмёт.

Как всегда надутый и довольный собой, Средний Чёрный медленно повернул лицо и, скользнув взглядом по руководству, уставился на кумач, и все поняли, что ими, по его мнению, ошибка допущена. Какая ошибка, что они не так сделали и как должны были себя вести, чтобы Севан не посчитал ошибкой, — замолчали, подождём, подумали, сам когда-нибудь выскажется.

После того как представитель из центра ему замечание сделал, у заведующего клубом сердце и впрямь не на месте было, всё приставал к Ростомам, давайте, мол, «Гамлет» Вильяма Шекспира или же «Злой дух» Александра Ширванзаде поставим — но те отнекивались, то есть они согласны были сидеть смотреть на игру других, но самим кривляться перед народом, всякие книжные фразы произносить — это увольте.

Ростом Маленький задыхался от гнева, сейчас, думали, удар хватит. Старший Рыжий покосился:

— Выскажись, — сказал, — ещё лопнешь, чего клокочешь-то.

— Когда твой работник, не спросив тебя, смоется в Ташкент, ты клокотать не будешь?

— Как раз за разрешением и пришёл.

— Не разрешаю, — ответил (Ростом Маленький), — возможности не имею.

Стукнул кулаком по перилам (Старший Рыжий):

— Разрешаешь, уже разрешил.

Сказал (Ростом Маленький):

— Это у кого же в ногах мне валяться, просить, чтоб пастушить пошёл, пускай сам себе найдёт замену и убирается.

А он молча стоял внизу, словно единственной его целью было вырядиться в костюм и стать перед ними.

Сказал (Старший Рыжий):

— Руководить потому что не умеешь: Томаенц Симон без дела крутится — раз, Томаенц Андраник — два, Томаенц Аваг — три, из больницы только что вернулся, Асатур, Мукеланц Сако, дядюшка Амик тоже годится, моя мать Шушан от дойки свободная, моя мать Шушан — десять.

И без того обижен был, ещё больше обиделся, прямо как ребёнок надулся, сказал:

— Мы давно уже заметили, что не нравимся тебе, но стариков уговаривать, милый, мы не пойдём, каждый скажет, я своё отработал — кончил. Вот ты от народа идёшь, а не знаешь, что по поводу тех трёшников, что складывались, недовольство имеется, дескать, почему мы, старики, должны деньги на ваши нужды давать.

Сказал (Старший Рыжий):

— Стариков не хочешь просить, сам иди.

Испугался не на шутку (Ростом):

— С Арьялом пастушить?

Ну, убил! Чтобы сын сестры с дядей родным так поступил, ну прямо как врага убил-уничтожил! Сказал (Старший Рыжий):

— Пастушить, да, отару стеречь.

Умер, ну прямо умер, со смертного одра сказал (Ростом):

— Пойду, что же делать.

Жалко стало, засмеялся (Старший Рыжий):

— Да ладно, не умирай.

Ещё таким жалким был, когда Верана, Старшего Рыжего то есть, в исполком провожал, но на людях никто ещё его пришибленным не видел, если на весы поставить, он один перетянул бы Красавчика с Арьялом, такой могучий был мужчина, но сейчас как безмужняя вдова плакал и как вдова пожаловался (то есть мужчина бы так себя не повёл); сказал:

— Не ждали от тебя такого, парень Веран, честное слово, не ждали.

Засмеялся, сказал (Старший Рыжий):

— А мы пошутили.

Ветеринар рассудительно, на манер Большого Ростома (ведь беспризорный был и своим существованием обязан был столу и крову Большого Ростома), сказал сверху вниз, Тэвану:

— Нехорошо, наш парень, поступаешь, приходишь, ребят ссоришь, против закона действуешь, ведь твоя власть, о твоей судьбе они пекутся, перед центром они за всё ответ держат, ежели с вашей стороны уважения нет, чего же от чужих ждать…

Большой Ростом по-хозяйски остановил его — тс! — но про себя очень даже доволен был, что его образ мыслей и даже повадки популярны в народе: наследника Большой Ростом не имеет, но хочет после себя существовать, говорит, пока есть Цмакут на земле — слава Ростома будет жить в народе.

Не знаем, как получилось, опять слово за слово, наверное, ещё какие-то тайные распри между ними имелись, Старший Рыжий сказал Ростому Маленькому: