Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых

Наверное, фермерам из-за этого пиво в горло не шло: ни у кого из них свиньи не приносили столько здоровых поросят, к тому же (что делало пилюлю еще более горькой) хозяин "Лангторпского водопада" переселился сюда из какого-то промышленного города (Галифакса, если не ошибаюсь) – бывший владелец газетного киоска, хилый и близорукий, не имевший никакого понятия о сельском хозяйстве. По всем законам природы у него ничего не должно было получаться.

Мы вышли со двора и направились к тихому перекрестку, где я оставил машину. Чуть дальше шоссе круто ныряло в заросший деревьями овраг, где Дарроу бурлила и пенилась, стремительно переливаясь через зубчатый порог, преградивший ей путь. С того места, где я стоял, реки не было видно, но до меня доносились слабые отголоски ее рева, и перед моим мысленным взором из кипящей воды поднималась отвесная черная скала, а за ней виднелся травянистый откос противоположного берега, куда горожане приезжали полюбоваться водопадом.

Вот и теперь почти рядом с нами остановился большой сверкающий автомобиль. Пассажиры вылезли, и сидевший за рулем внушительный толстяк, подойдя к нам, объявил:

– Мы хотели бы выпить чаю.

Мистер Уорли негодующе поглядел на него:

– И выпьете, мистер! Когда я освобожусь. У меня с этим джентльменом важный разговор.

Повернувшись к нему спиной, он начал подробно расспрашивать меня, как еще можно полечить ногу Принцессы.

Толстяк явно растерялся, и я хорошо его понимал. На мой взгляд, мистер Уорли мог проявить больше такта – ведь, в конце-то концов, он, как владелец гостиницы, был обязан поить и кормить людей. Однако, узнав его покороче, я понял, что главным для него были свиньи, а все остальное относилось к числу досадных помех.

Короткость с мистером Уорли имела свои положительные стороны. Я люблю пропустить кружечку пива не вечером, когда открываются питейные заведения, а эдак в половине пятого, на исходе жаркого дня после возни с молодыми бычками в душном коровнике. Обливаясь потом, совсем измочаленный, с каким наслаждением укрывался я в заветной кухне мистера Уорли и маленькими глоточками попивал горький эль прямо со льда. Мистер Уорли ставил высокий кувшин на стол, располагался возле и говорил: "Ну, а теперь немножечко похрюкаем!" Его любовь к этой фразе заставила меня заподозрить, что он относится к собственному маниакальному увлечению свиным племенем не без юмора. Но как бы то ни было, наши беседы доставляли ему живейшее удовольствие.

Мы толковали о роже и чуме у свиней, об отравлении поваренной солью и паратифе, о сравнительных достоинствах сухих и запаренных кормов, а со стен на нас взирали портреты его несравненных свинок с изящными розетками, полученными на выставках.

Как-то во время особенно горячего обсуждения вентиляции помещений, предназначенных для опороса, мистер Уорли внезапно умолк и, отчаянно моргая за толстыми стеклами очков, сказал проникновенным голосом:

– А знаете, мистер Хэрриот, когда я сижу вот тут с вами и разговариваю, так я счастливей короля!

Его страсть приводила к тому, что он вызывал меня по всяким пустякам, и я невольно выругался себе под нос, когда его голос донесся однажды из телефонной трубки в час ночи:

– Ромашка днем опоросилась, мистер Хэррриот, только, по-моему, у нее не хватает молока. Поросятки, мне кажется, совсем изголодались. Вы не приедете?

Постанывая, я выбрался из кровати, спустился вниз и побрел через сад к гаражу. К тому времени, когда машина выехала из проулка, я начал мало-помалу просыпаться и, остановившись у гостиницы, уже смог поздороваться с мистером Уорли достаточно бодро. Но бедняга даже не ответил. Свет керосинового фонаря озарял его осунувшееся от тревоги лицо.

– Надеюсь, вы сумеете помочь ей быстро. Я очень за нее беспокоюсь: лежит как каменная, а поросятки преотличные. Целых четырнадцать!

Я понял его волнение, едва заглянув в закуток. Ромашка неподвижно лежала на боку, а крохотные поросята толклись у ее сосков. Они бросали один, хватали другой, повизгивали и опрокидывали друг друга в тщетной попытке утолить голод. Их тельца выглядели тощими и дряблыми – верный признак, что желудки у них пусты. Мысль, что новорожденные поросята погибнут просто потому, что мать их не кормит, была мне невыносима – но это могло произойти так легко! Скоро они оставят попытки сосать и бессильно лягут на пол. А тогда их уже не спасти.

Присев на корточки, я поставил Ромашке термометр и оглядел ее вздутый бок в рыжей щетине, отливавшей под фонарем медью.