Йожеф Лендел - Незабудки (Рассказы)

С половины первого до полвторого из кабинета раздавались устрашающие звуки: воинственные трубные сигналы послеобеденного профессорского храпа. Но в два часа Андриан вновь появлялся на улице: с несколько помятым от сна лицом, однако в отличном расположении духа он спешил к себе в институт.

Лекций у него после обеда не было, и он предавался ученым занятиям в «собственной» лаборатории, пользуясь услугами исключительно дяди Юры. Старик вот уже сорок лет помогал ему в работе. Он без слов понимал каждое движение профессора. Впрочем, он понимал также и суть этих экспериментов, что, по секрету будь сказано, давало совсем недурной приработок: дядя Юра натаскивал первокурсников по практическим занятиям. Иногда Андриан оставлял дядю Юру одного, а сам заглядывал в соседние лаборатории, проверял работу аспирантов и студентов. Дядя Юра знал, какими должны быть показания приборов и на что следует обратить внимание.

Время возвращения профессора домой не было приурочено к определенному часу. Хотя по уговору с сестрой Андриану полагалось быть дома к семи, случалось, что он мог уйти из института лишь в восемь или в полдевятого, а то и позже. Так и в этот день, когда он добрался домой, часы показывали половину девятого.

— Где ты пропадаешь на ночь глядя? — напустилась на него сестра.

Профессор не удостоил ее ответом. Облачился в халат и надел домашнюю шапочку черного шелка: согласно убеждению, распространенному в определенных профессорских кругах, она якобы предохраняет голову от простуды. Оставлять слова сестры без ответа означало высшую степень перебранки; низшей степенью считалась недовольная воркотня…

Однако стоило ему нечаянно наступить на одну из кошек, которых сестра его держала во множестве, как раздался истошный кошачий вопль, здорово напугавший старика. Этот инцидент и положил начало баталии, какие нередко разыгрывались в профессорском доме. Андриан запустил оберегающей от простуды шапочкой вслед кошке, спешившей скрыться с глаз долой.

— Вышвырну, всех разом за окно выброшу! Ни одной не пожалею, сколько их там ни будь: девять, двенадцать, полсотни, сотня!

— Тогда выбрасывай и меня заодно! — не заставил себя ждать столь же традиционный ответ. — А еще лучше с меня начни и мною закончи!

— Дура ненормальная! Блажная, как все старые девы!

— Тиран бессердечный! Из-за кого, по-твоему, я замуж не вышла? Может, у меня женихов не было, может, меня никто брать не хотел? А я и точно дура ненормальная, всю жизнь у тебя в прислугах состою, обстирываю тебя да грязь за тобой убираю. Что ж, выбрасывай меня, вышвыривай! Другой благодарности от тебя не дождешься.

На этой стадии перепалки старик успевал раскаяться в своей горячности. Он с кротким видом поднимал заброшенную в угол комнаты черную шапочку и, выдвинув из-под дивана миску, наливал туда молока.

— Кис-кис, — подзывал он настороженно следящую за ним из-под шкафа кошку.

Затем брал за руку все еще всхлипывающую и сразу подурневшую от слез старенькую сестру и вел ее к столу.

— Давай попьем чайку, если ты не против.

За ужином и за чаем сестра пересказывала Андриану новости обо всем на свете.

— Представь себе, сегодня на рынке не было свежих яиц.

— Уму непостижимо!

— Да и откуда же им взяться в феврале, в этакую холодину?.. Но яйца, что подолгу хранят в мелу, мне даром не нужны.

— Разумеется, ты права.

— И молока тоже не было.

— Ну конечно: в феврале, в этакую холодину…

— При чем тут февраль? Если уж сейчас молока нет, то чего же ждать в марте, в апреле! Ведь кормов пока еще должно хватать.

— Кормов? Ах да, конечно!.. Должно хватать. Когда бишь коров начинают выгонять? Я имею в виду — на пастбище.

— Когда как. Если верить пословице, то «в мае навали сена в кормушку да посиживай в избушке».

— Верно, в детстве мы это часто слышали. Память у тебя великолепная! «В мае… — неуверенно повторил он, — навали сена в кормушку и… сиди себе в избушке». Матушка наша частенько так говаривала…

После ужина он целовал сестру в лоб:

— Я еще немного поработаю…

— Ну что ж, ступай.

— Ты уже прочитала газету? — оборачивался он в дверях.

— Разумеется.

— Тогда дай, пожалуйста, я просмотрю.

С газетой в руках он проходил к себе в кабинет и усаживался в кресло. Но минут через десять откладывал газету и перебирался за письменный стол. Доставал из ящика зеленую папку и бумаги, исписанные всевозможными числами и формулами, раскладывал их перед собой. В час ночи Андриан, оторвавшись от работы, аккуратно складывал бумаги и убирал их в стол.