Иван Папанин - На полюсе (Изд. 1939 г.)

— По-моему, Дмитрич, это просто снег оседает.

А Ширшов говорит:

— Пойду посмотрю. У меня глаза лучше, чем у вас.

Он живо оделся и вышел. Ходил, ходил, потом вернулся и сказал:

— Это не снег, это наша льдинка отказалась нас дальше везти. Везде тонкие трещины, как черные змейки.

Тут мы все вчетвером вышли с фонарями наружу. Ветер ударил в лицо, валит с ног, сыплет снегом в глаза.

Кружки света упали к ногам, и мы увидели: наша льдина покрылась полосочками, точно ножом ее изрезали.

— Да, дела неважные, — сказал Теодорыч, — Пойдемте выпьем по стаканчику горяченького чайку, обсудим, как быть.

Мы вернулись в палатку, развели примус. Пока грелся чайник, Петя вышел еще раз посмотреть на полосочки. Скоро он прибежал:

— Товарищи, наши полосочки разошлись, стали громадными — в пять метров шириной.

Мы потушили примус и все вышли на лед. Трещина была не одна. Там, под антенной, мы увидели вторую, потом третью. Одна из них подползла под нашу палатку. Наше ледяное поле раскололось на куски…

— Браточки, когда обходите лагерь, — сказал я, — глядите в оба, не провалитесь в трещину. Если с кем из вас что случится, считайте, что двое пропали — мне тогда тоже не возвращаться. Ведь я отвечаю за вас всех.

В Москву мы послали радиограмму:

«Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом. В случае обрыва связи просим не беспокоиться. У нас будет всё в порядке»

«Льдинка» всё крошилась. Трещина под нами расширялась. Палатку стало заливать.

— Братки, пора переселяться, — сказал я: — в этой квартире оставаться опасно.

Мы покинули наш «дворец советов», в котором дружно прожили восемь месяцев, и устроились в шелковой палатке.

Теперь мы жили на обломке величиной с футбольную площадку.

Вместе с льдинами оторвались и наши продовольственные базы. Однажды Женя и Петя увидели, что некоторые из них дрейфуют среди обломков льда. Мы взяли нарты. Как акробаты, мы прыгали по льдинам, спасали наше имущество и продовольствие. Теперь нам хватит питания на три месяца.

Мы видели, как плавали наши бидоны с керосином, но спасти их не могли. Мы видели, как среди обломков плавает наша лебедка. Ее тоже нельзя было достать.

Пурга всё продолжалась. Ураганный ветер сорвал шелковую палатку. Мы выстроили домик из снега. Всё наше продовольствие и имущество сложили на нарты. В минуту опасности их легко перебросить с места на место.

Тяжелое было время! Мы на обломке, а кругом вода, покрытая снегом. Провалишься — товарищи не услышат из-за ветра и не найдут в темноте. Тогда по краям нашего обломка мы поставили черные флажки. Это для дежурных, чтоб они не провалились, когда обходят лагерь.

Волновались ли мы? Конечно, немножко волновались. Но мы знали: что бы ни случилось, наша родина не оставит нас в беде.

Мы слушали радио. Вот сквозь льды и штормы к нам спешит маленький «Мурманец». Вот вышли ледокольные пароходы «Таймыр» и «Мурман». Вот вышел в открытое море большой ледокол «Ермак». Все они спешат к нам на выручку. Так не будем же унывать! Всё в порядке! Работа станции «Северный полюс» продолжается!

В назначенное время Эрнст передавал сводку погоды. Женя следил за тем, куда несет нас обломок. Петя, как всегда, изучал океан.

Однажды Женя вбежал в палатку, закричал:

— Вылезайте! Медведи пришли!

Эрнст не поверил:

— Ладно, ладно!

— Скорей! Честное слово!

Я схватил ружье, выскочил из домика. Верно: медведи! Целая тройка!

Веселый заливался, лаял, путался среди косолапых. Я боялся, что пули попадут в него.

Прицелился, давай стрелять. Всех трех уложил. И Веселого не задел.

Я наварил огромную кастрюлю медвежатины. Сели обедать. Ребята всё подставляют тарелки:

— Мне, Дмитрич, побольше!

— Мне полней!

— Мне еще порцию!

Я думал, что хватит медвежатины дня на четыре, а братки всю кастрюлю в один день очистили.

3 февраля мы впервые после многих месяцев увидели солнце. Красное, большое, оно выглянуло из-за горизонта. Мы обрадовались.

Но еще больше мы обрадовались, когда однажды ночью увидели вдали луч прожектора. Первым его заметил Кренкель. Мы уже спали. Эрнст хотел было нас разбудить, но подумал: «А вдруг это просто звезда, — ребята меня тогда засмеют». Но звезда становилась всё светлей, всё ярче. Теодорыч решил: нет, это не звезда, это прожектор советского корабля. И давай нас будить.