Александр Кустарев - Вальс

Видно и стало. Опять Лиля попала в переделку. Любовник, а ныне муж, Валентин Евдокимович Копецкий вступил в брак с Лилей, чтобы насолить своей бывшей жене и детям от той жены. Дело в том, что он был состоятельным человеком, так что был повод для страстей.

Когда он помер, страсти разгорелись страшные. Несколько человек в этих страстях сгорели, но Лиля вышла из переделки живой и с некоторой прибылью.

В частности, ей досталась в результате сберкнижка. Одна из трех, но все-таки досталась. Денег на этой сберкнижке было не так уж мало. Можно было бы жить на них припеваючи, если бы было где. Но опять роковым образом Лиля осталась на улице. Жилплощадь у нее отсудили. И какую жилплощадь!

И тут Лиля повстречалась с интересным человеком. Это был инвалид Веселовский.

Он находился к тому времени в гораздо худшем положении, чем Лиля, потому что у него не было ни гроша. Но с другой стороны, его положение было намного лучше, потому что у него была зацепка за жилплощадь. Иными словами, у него было законное право на половину.

Половину квартиры. Он мог бы эту половину сравнительно легко получить, если бы квартира была делима. Но квартиру разделить было невозможно. Квартира состояла из одной комнаты площадью 75 квадратных метров.

Как могла возникнуть подобная квартира, никто из нас толком не знает. Не будем предполагать. С чем имеем дело, с тем и имеем. Веселовский-то имел дело именно с этим. И в результате оказался на улице.

Не совсем. На улицу он пошел добровольно. Он мог бы жить в семидесяти пяти метрах наравне с другими, если бы захотел, но у него были другие планы. Держа свои планы в голове, он ежедневно приезжал на своей колясочке обратно к себе в квартиру, чтобы переночевать.

Между ночевками он занимался темными делами, даром что днем. Нет, это не были денежные дела. Денег у него не прибавлялось. Он заводил связи, связи, полагая, что деньги все равно дрянь, а связи, хотя и невидимые нити, но намного материальнее некоторых других вещей, например, квартир, которые очень материальны, но если они не твои, то для тебя они не более чем духовные ценности.

Веселовский уже обзавелся многими связями, но ему не хватало одной. Ему была нужна ассистентка. Ассистировать нужно было в том, чтобы в течение дня завозить его в общественный гальюн и сажать на горшок. С этим делом Веселовский страшно намучился. Он пользовался услугами алкашей, на оплату которых уходила почти что вся его пенсия. Алкаши делали свое дело исправно, но они надоели самому Веселовскому. С ними приходилось потом пить. Получив от Веселовского куртаж, они немедленно приобретали соответствующие пузыри и мягко требовали, чтобы Веселовский с ними эти пузыри располовинивал.

Алкашей было много, а Веселовский один. Он устал и решил прибегнуть к другому варианту. Он видел себе другой вариант очень приблизительно, пока не повстречал Лилю.

Лиля поставила только одно условие. Завозить Веселовского не в мужские гальюны, а в женские. Она боялась, что в мужских гальюнах ее будут насиловать. Если вообще пустят. Страсть мужчин стоять горой за свое личное была ей знакома. Веселовский согласился на ее доводы, и они стали жить вместе.

Жизнью это можно было бы назвать, разве что в самом возвышенном смысле. То есть у Веселовского жизнь была; он все время куда-то разъезжал на своем драндулет-моторе и о чем-то неизвестно с кем договаривался. Лиля же существовала абсолютно как существо духовное: развозила Веселовского по гальюнам. Он чуть что, так сразу требовал, чтобы его волокли в гальюн. Думал он там, что ли, шакал его знает.

Где Веселовский думал, в гальюнах на горшке или в промежутках на солнышке поджариваясь, но только до своей правды он додумался. Настал его час, и он отсудил-таки у своей бывшей семьи половину жилплощади.

То есть — что отсудил. Это было дело плевое. Он и по ордеру право имел. Разменять эту комнату 75 метров на две комнаты по тридцать не была особая проблема. Но противная сторона, то есть бывшая жена, и дети, и его (Веселовского) еще живые родители требовали себе отдельную квартиру и на всякие смешные размены, которые им предлагал Веселовский, нипочем не соглашались.

Долго искали, наконец нашли. Два одиноких доцента, мужчина и мужчина, согласились уступить две квартиры, одну однокомнатную, другую двухкомнатную, в обмен на 75 метров. Горсовет сперва не хотел им разрешить этот обмен, подозревая в данном случае педерастию, но доценты доказали с документами на руках, что они родные братья и что им 62 и 64 года. Нравственные соображения отпали, и обмен совершился.