Надежда Нелидова - Женщина в жутких розочках

– Расходы оказались больше, чем я предполагала! Наняла юриста: собрать пакет документов. Оформить заявку. Зарегистрироваться. Тут нужно кое-кого умаслить. Так что твои шесть тысяч не помешают.

На умасливание кое-кого ушло ещё дважды по шесть тысяч.

– Полный облом! – всхлипывала в трубку Клементина. – Пошла в управу, а там выяснилось, что городу не нужна моя идея. Видите ли, у них запроектирован грандиозный стационарный подземный туалет, бетонный, с подключением к коммуникациям. Писсуары мраморные. Будет набран штат: директор, замы, бухгалтерия, кассиры, операторы, уборщицы. Сумма заложена в бюджет, на всё 20 миллионов. Тендер на строительство и аренду выиграл некто ЧП Мамедбеков. Оказывается, он всю сознательную жизнь только и мечтал о туалетном бизнесе. А я чуть не хапнула и не опоганила его чистую хрустальную мечту… Рядом с таким туалетом сам аллах велел соорудить пивной павильон – им тоже занимается Мамедбеков. В общем, мне намекнули, что здесь крутятся ого какие деньги, чтобы я со своими пластиковыми кабинками не рыпалась… Слушай, у тебя нет знакомых в отделе имущества? А в архитектуре? А на ТВ? Не-ет, я так дело не оставлю. Я вскрою их тёмные делишки. Я им развалю эту насквозь прогнившую коррумпированную пирамиду!

Действительно, странно. Зачем городу дорогостоящий сортир-бомбоубежище, когда вот они – дешёвые компактные мобильные биотуалеты? Да и стоимость туалета – на эти деньги можно построить полтора десятка однокомнатных квартир… В аукционе – я подняла газеты – участвовал всего один претендент – ЧП Мамедбеков. Тоже странно… Обо всём этом и было рассказано знакомому редактору с ТВ. Он пообещал сделать сюжет, привлечь внимание общественности.

Окрылённые успехом, мы с Клементиной вылетели из студии. Бежали по аллее, воинственно выкрикивая:

Сзади нас кто-то нагонял. Не успели посторониться – громила в спортивном комбинезоне сграбастал нас за шкирки. Хорошенько встряхнул. Мы висели, трепыхаясь, беспомощно перебирая в воздухе ногами.

– Ну вы, сучонки, – внятно сказал громила. – Руки пачкать об вас неохота. Будете ещё вякать и мутить воду – ваши вонючие никчёмные жизнёнки никто не вспомнит. Ясно?

Он звонко стукнул нас лбами и швырнул в разные стороны. Мы молча, долго выковыривались из плотных сырых мартовских сугробов. Вытряхнули снег и талую воду из сапог. Посчитали раны: у Клементины разодрана её норковая шуба и испорчен парик, которым громила вытер грязные кроссовки «Адидас». У меня идёт носом кровь и ноет вывернутое плечо.

В кармане вздрогнуло, ожило тяжёленькое холодное тельце мобильника.

– Ты где? – спросил муж. В смысле, семейный очаг не разожжён, зола холодна и дом пуст и мёртв без тебя.

– Мы в парке, – стараясь не разрыдаться, сказала я. – Мы только хотели добиться правды… И у меня ужасно болит плечо.

(«Бедная моя, бедная. Когда ты угомонишься? Иди домой, я утешу и согрею тебя, и ты забудешь обо всех горестях мира…»)

…– Ну. А дышишь чего так странно?

(В рассказе использованы стихи глазовских поэтов).