Виталий Коржиков: Вот какой Пахомов! (сборник рассказов)

А вода всё равно в дыру уходит.

Тут уж время к обеду подошло, медведь замотал головой, занервничал. Бросил бадью, схватился за оглобли — и бегом к дому. А бочка скачет, гудит пустая — значит, к реке нужно ехать. Рассвирепел медведь, выскочил из упряжки, перевернул повозку, хватил в ярости бочку о землю, заревел... и вдруг сам грохнулся рядом.

Стали на заставе обедать, а Михаила Матвеича нет. Не бывало такого. Один Митрофанов сидит себе, ухмыляется. Уже пообедали, а Мишки всё нет.

Вышли на дорогу посмотреть — может, в тайгу убежал. Смотрят, на дороге бочка, а рядом с ней лежит медведь. Окликнули его, а он мёртвый.

Сердце разорвалось.

На следующий день начальник заставы вызвал рядового Митрофанова и сказал:

— Пять суток наряда вне очереди: возить с речки воду на кухню.

— За скотину, что ли? — недовольно спросил Митрофанов.

— Нет. Самому надо быть человеком. Даже с животным, — сказал Матвеев и вышел за порог.

Было тихо. Процокали в стороне копытами кони. На рыжую осеннюю сопку ехал пограничный наряд.

А на дороге уже раздавался скрип колёс. Это Митрофанов толкал к реке повозку с пустой бочкой.

День я ещё гостил на заставе, а на следующее утро собрался уезжать. Но Щербаков сказал:

— А я-то выпросил выходной! Поживи у нас ещё денёк. Сходим на охоту: попробуем взять кабана или козла.

Щербаков обошёл заставу. Потом мы взяли автоматы, бинокль, стали на лыжи и быстро побежали под гору.

Сопки остались в стороне, и перед нами засверкало чуть покатое снежное поле. Иногда ветер со свистом гнал по нему позёмку, и в воздухе сверкала морозная пыльца. Я еле поспевал за Щербаковым. Он шёл быстро и широко. Щёки у него покраснели, будто налились брусничным соком. Иногда капитан поворачивался ко мне и приговаривал:

— Не отставать! Сейчас отыщем такую дичь!

Но чем дальше мы шли, тем чаще останавливался Щербаков: вокруг не было ни одного следа. И он в досаде разводил руками:

— Вот тебе и раз! Ну ничего, сейчас уж обязательно что-нибудь возьмём, — сказал он, когда мы подъехали к поросшему рыжим дубняком холму. — Здесь у кабанов главная столовая. Жёлуди. Только держись поосторожней: кабан — животное злое.

Я поставил автомат на взвод и полез вверх за Щербаковым, насторожённо оглядываясь на каждый кустик. Мы забрались на самую верхушку холма, а следов всё не было. Я остановился передохнуть и посмотрел в сторону реки: за ней лежала чужая земля.

И тут на нашем берегу я разглядел какую-то фигуру. Я показал на неё Щербакову.

— Интересно, кто это бродит? — подумал он вслух.

— Может, кто-то из пограничников учит собак? — предположил я.

К фигуре быстро ползла на брюхе собака.

— Может быть... — сказал Щербаков. — Но только зачем он сюда забрался?

Капитан взял бинокль, навёл его на берег и воскликнул:

— Вот это пограничники!

Он протянул бинокль мне, и я оцепенел: впереди на задних лапах стояла громадная волчица, а к ней по снегу быстро ползли два матёрых волка. За ними из-под берега выскакивали ещё один, другой... Целая стая!

В лицо мне ударила позёмка, и по спине пробежали мурашки. Рядом раздался протяжный вой — то ли донёсся волчий, то ли разошёлся ветер. «Наверное, надо уходить», — подумал я.

Но Щербаков насупился.

— Волчьи игры. Им игры, а колхозному стаду — слёзы! А ну-ка, давай, гони их на меня! — крикнул он и бросился с горы в обход.

Я помедлил. Но тут же подбодрил себя: «Щербаков-то идёт! Он и на врага так пойдёт, если надо». И я тоже поехал с горы прямо на свору. Вскинул автомат, но всё-таки волнуюсь. Впереди — волки! Вот уже видно простым глазом: тяжёлая шерсть, крепкие лапы...

Но вдруг ветер переменился и понёс позёмку к реке. Волки замерли, нюхая воздух, на минуту повернулись ко мне. «Сейчас бросятся!» — подумал я и сжал автомат. Однако в тот же момент звери взвились и понеслись стремительной цепью на край поля.

Сбоку прогремел выстрел. Но волки были уже далеко, и через минуту у горизонта только курилась лёгкая морозная пыль.

— Не будет сегодня охоты! — сказал Щербаков, подъезжая ко мне. — Раз появился волк, вся дичь уйдёт. Но ты не сердись. А с ними я рассчитаюсь. — И он погрозил автоматом волкам вслед.