Вадим Панов - Непостижимая концепция

— Что я сказал?

— Я здесь. — Бергер, которого грубо втолкнули в комнату, потер плечо и вздохнул: — Что?

— Наглый, — оценил Мирза.

— Наглая собака, — поправил приятеля Сулейман.

— Московский ублюдок, — подытожил Абдурахман.

Аслан промолчал.

Шамильцы не чуяли страха, не видели в глазах этого сказочника покорности и тупой обреченности, характерной для туземцев, и потому бесились. А еще их выводила из себя мысль, что человек из Анклава олицетворял другой мир. Настолько другой, что оставался за пределом их понимания.

— Жрать хочешь? — осведомился Расул-бек, вертя в руках частично обглоданную баранью кость.

— Поел бы, — не стал скрывать Федор.

— Объедки нужно заслужить, — хрюкнул шамильский хозяин и бросил кость собаке. Подручные вновь заржали. — Расскажи мне сказку.

— Страшную? — нахально поинтересовался Бергер.

— Дай, я его резать стану, — взбрыкнул Аслан, которому срочно требовалось выслужиться.

— Не мешай, — распорядился Расул-бек. И с ухмылкой осведомился у пленника: — Для кого твоя сказка страшная?

— Для дураков.

— Тогда рассказывай, я посмеюсь.

— Не сомневался в твоей храбрости.

— Бек!

Теперь не выдержал Сулейман, не понравился командиру дивизии Шариатского надзора самоуверенный тон этнографа, и в возгласе звучало: «Накажи его!» Но Расул только улыбнулся, сделал мягкий жест рукой, мол, пусть резвится, и подручные поняли, что жить наглому москвичу осталось ровно столько, сколько будет звучать его «страшная» сказка.

— О чем вы хотите сказку? — спросил Бергер, разглядывая жующих боевиков.

— О Мертвом!

— О девке той… Пэт!

— О других мирах!

— Я собираю истории о Земле.

— Расскажи о Дне Беды!

— Мертвый построил Станцию! — подал голос Абдурахман. — Все знают, что это он взорвал планету.

— Взорвал? Разве у него получилось?

Но тонкое замечание не нашло благодарных слушателей.

— У меня братья в Урусе жили, они говорили, что Мертвый обычный человек, — припомнил Сулейман. — Только злой очень.

— Мертвый не прост, сука, — добавил Мирза.

— Пусть говорит сказочник, — недовольно распорядился Расул-бек. И добавил: — О Дне Беды.

— Спасибо. — Бергер потер ладони. — Так вот, друзья мои, для нашего вечера я выбрал предание о Страшном Событии, родиной которого считается Архангельск.

— Это где? — растерялся Сулейман. География никогда не была его коньком.

— Далеко, — протянул Абдурахман, в голове которого отыскались смутные воспоминания о расположении российских улусов. И тут же последовал удивленный вопрос: — Ты там был?

— Я собираю сказания уже два с половиной года, — с гордостью поведал этнограф.

— Как же ты туда добрался?

— Так же, как сюда: меня доставляют в нужные улусы вертолетчики «Науком» или московский СБА. — В комнате стало тихо. Федор хладнокровно посмотрел на Расул-бека: — Ты по-прежнему не хочешь усадить меня за стол и накормить, как гостя?

— Нет, — буркнул шамильский хозяин. Он не мог себе позволить потерять лицо. — Не хочу.

— В таком случае — сказка. — Бергер обаятельно улыбнулся.

— «Тигрица», это «Тигрята». Десять минут до цели. Запрашиваю подтверждение приказа и перехожу в режим радиомолчания.

«Тигрята» — звено ударных вертолетов «Неясыть» — шли в пяти минутах от десантной группы и должны были начать демонстрацию того, что в Шамильский улус пришла новая сила. Уничтожать Расула пока не требовалось: тактика московский СБА предполагала сохранение в определенной под захват территории центральной власти до тех пор, пока на границе не встанут пехотные части; однако урок приказали преподнести серьезный, чтобы неповадно было трогать гостей.

— Говорит «Тигрица», — негромко произнес полковник Шишкин. — Приказ подтверждаю.

— Вас понял, «Тигрица». Режим радиомолчания.

В одичавшем Шамильском улусе режим радиомолчания казался ненужной перестраховкой, однако офицеры московский СБА не привыкли отступать от протокола проведения боевых операций. Раз сказано — режим радиомолчания непосредственно перед ударом — значит, будет режим радиомолчания. Точка.

Закончив разговор — до следующего сеанса связи оставалось десять минут, — Шишкин выбрался из стоящего за спинами пилотов кресла, прошел в десантный отсек и замер, с удовольствием разглядывая три десятка закованных в «саранчу» безов. Даже двадцать лет службы в боевых подразделениях СБА не изменили его восторженного, совсем мальчишеского отношения к индивидуальным боевым комплектам — современным доспехам современных рыцарей.