И. Грекова - В вагоне

– И мы так пытались делать. Но самое важное при этом скрадывалось эффект неожиданности. Если человек знает, что ему предстоит резкий эмоциональный толчок, он иначе реагирует на него, чем если бы не знал. Он заранее мобилизует себя… Опыты на самих себе, когда речь идет о психике, вообще малопоказательны…

Зал опять неодобрительно зашумел, и этот шум не смолкал до конца моего доклада, который, оказался скомканным: самых эффектных опытов я не описала, самых убедительных записей не продемонстрировала. Не смолкал не только внешний, но и мой внутренний ропот: бормотание скрытой неправоты. Мешал мне и Фонарин, который все время гнусно хихикал и потирал руки.

Кое-как доклад кончился; несколько робких хлопков, но в целом неодобрительное молчание.

– У кого есть вопросы к докладчику? – спросил председатель.

Встал Фонарин с ехидной усмешкой, открывавшей желтые зубы, и спросил:

– Если я вас правильно понял, уважаемая Агафья Тихоновна, вы беретесь по виду ЭЭГ определять душевное состояние субъекта?

– Меня зовут Агнесса Тихоновна, но это неважно. Называя меня именем гоголевской героини, вы, всего вероятнее, не хотели меня оскорбить. На ваш вопрос отвечаю: да, в какой-то мере берусь. Во всяком случае сильные эмоциональные реакции берусь распознать.

– В таком случае, – осклабился он, – вы не откажете нам в любезности описать душевное состояние субъекта, у которого мы сняли энцефалограмму?

– Душевное состояние – нет, а взрывы сильных эмоций, если они были, да.

Аудитория загудела. "Жребий брошен", – сказала я мысленно. В мыслях я все еще не могу отвыкнуть выражаться высокопарно; вслух я этого уже не делаю.

– Я очень рад, что вы согласились нам помочь, – чему-то посмеиваясь, сказал Фонарин. Я на него реагировала, как типичная женщина – на крысу (вероятно, это было бы видно на моей энцефалограмме). – Володя, обратился он к своему ассистенту, – будьте добры, продемонстрируйте образец ЭЭГ.

Услужливый, красивый, черноглазый молодой человек, пожирая своего шефа глазами, развернул рулон бумаги, поднялся на помост и приколол к доске энцефалограмму. Скопированная в крупном масштабе, она была хорошо видна всему залу.

– Условия опыта те же, что у нас? – спросила я.

– Да, в точности по вашей статье.

Я взяла указку. Сердце мое неприятно билось. Энцефалограмма была в чем-то не совсем обычна: нечто подобное нам приходилось наблюдать у больных эпилепсией… И еще что-то меня смущало. Но что делать? Попробую вдуматься, понять…

Я подошла к доске, провела указкой по начальному участку кривой… Ее легкие колебания я прошла тоже колеблясь.

– На этом участке я не вижу пока ничего особенного. Картина скорей нетипичная, но такие признаки нередко бывают у нервных, возбудимых субъектов (слово "эпилепсия", просившееся наружу, я, к счастью, проглотила. Не надо спешить с диагнозами). А вот здесь… – я остановилась у резкого всплеска, пикообразного скачка. – Мне кажется, этот выброс связан с каким-то ярким, неприятным… да, безусловно неприятным внешним воздействием. Пациент, возможно, увидел нечто поразившее его, может быть, возмутившее… не берусь сказать, что именно. Может быть, услышал резкое, обращенное к себе слово…

– Такие опыты вы тоже проводили? – спросил с места упитанно-розовощекий. – С мужчинами или с женщинами?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.