Николай Белавин - Найденка

– Нашли-то где? На задворках у картошки, вот где.

– У нас? – с возраставшим интересом допрашивала Оленка.

– У нас, у нас.

Наслушавшись всяких россказней о появлении в семье своих братьев и сестер, родных и двоюродных: то в крапиве нашли, то сорока на хвосте принесла, то сам прилетел и проч., – Оленка чрезвычайно заинтересовалась девочкой.

– А что она какая большая?

– Да уж такую нашли.

– Нет, исправда?

– Исправда и есть.

– Что она ревет?

– Кто ее знает; вот ты взяла бы и утешила, – посоветовал дед.

– Ну, нишкни, чего тебе? – приговорила Оленка, подсаживаясь к девочке. Она дружелюбно обняла ее за спину и подолом своего сарафана начала вытирать ей чумазое личико. Вдруг та схватила ее зубами за пальцы. Оленка взвизгнула и рванула руку к себе, но девочка так крепко вцепилась, что всем корпусом подалась вслед за рукой, а зубов не разжала. Ребятишки с криком заметались около. Подбежала бабка. Увидав, в чем дело, она кинулась отнимать Оленку. Старый дед тоже тумашился около.

– Пусти! Пусти, говорят… ах, дьяволенок!.. – кричала бабка, задыхаясь от злобы и напрасных усилий. Оленка верещала, что было сил, но девочка руки не выпускала. Бабка схватила ее за горло, и та, наконец, разжала зубы. Рог её был полон крови! Оленка вынула искусанные пальцы и, продолжая кричать, замахала от боли рукой, разбрасывая кругом капли крови.

– Покажь! покажь! – кричала бабка, хватая Оленку за руку. А девочка – найденка, обхватив руками свою шею, блестящим взглядом пронизывала толпившихся около неё ребятишек и уж не плакала.

– Ах, чтоб те издохнуть, поганке! – вскрикнула бабка, осмотрев окровавленную руку, и костлявым кулаком ткнула девочку в лицо. Удар был очень силен: девочка откинулась назад и с глухим стуком ударилась головой в стену. Это было сигналом к нападению на нее всей мелюзги. Кто бил ее кулаком, кто ладонью, кто щипал, кто царапал. Девочка сидела в самой беззащитной позе – сложив ноги калачиком и закрывши лицо руками, без единого звука. Из-под ладони и сквозь пальцев у неё сочилась кровь – это уж её собственная: бабка разбила ей нос и рот.

– Бога в тебе нет! – крикнул на старуху дед и кинулся отнимать у ребятишек девочку; но кто-то вцепился ей в волосы, и она боком свалилась с лавки на под. Ребятишки раздались. При падении дырявая рубашенка поднялась у девочки до пояса, и на спине её обнажились огромные разбереженные рубцы и ссадины с проступавшею местами кровью; но их видела, и то мельком, только мелюзга. Девочка быстро поднялась на ноги и проворно, как кошка, взобралась на печь.

Понемногу все успокоились. Ребятишки поели и разбрелись; дед уж перестал ворчать на бабку; бабка не огрызалась на деда, только Оленка продолжала плакать, качая обмотанную искусанную руку.

Весть о подкидыше тотчас же разнеслась по селу. До полден перебывало у Кащеевых все оставшееся в деревне население. Девочка сидела в самом углу на печи и, как пойманный зверёк, сверкала оттуда на всех глазами. Она была лет около пяти, с большой всклокоченной головой, со спадавшими наперед густыми космами выцветших на солнце волос, из-под которых сверкала с зеленоватым отливом упорно и недружелюбно смотревшие глаза; верхняя губа и нос её сильно припухли, но, несмотря на это, её чумазое донельзя личико было красиво, особенно её зеленоватые глаза. Вскоре девочка, вероятно, продрогнув всю ночь и утомленная утренней сценой, свернулась в углу и заснула. Оленка уже спала на кутнике, в защиту от мух закрывшись подолом сарафана.

Найденка (так после все называли девочку) проснулась от мучительного голода. Было уже довольно поздно. Она приподнялась и осмотрелась. Из чулана (угол за перегородкой впереди печи) доносился мерный стук решета, – это бабка сеяла муку. Оленка сидела у окна на лавке и что-то жевала. «Ест….. лепеску…. Не левет», – чуть слышно прошептала девочка, рассматривая Оленку, и опять прилегла. Но, вероятно, от голода ей не лежалось. Почти тотчас же она опять приподнялась и, выглядывая из-за печной трубы в чулан, начала что-то старательно высматривать. Опершись руками на полено лучины, девочка потянулась вперед, чтобы заглянуть в угол на лавку, где у крестьян обыкновенно хранится хлеб. Вдруг полено под руками опустилось, другой конец приподнялся и, опрокинутый на него жестяной подойник со звоном полетел на пол. Бабка с Оленкой вздрогнули. Оленка даже с лавки спрыгнула.

– Что тебя лешие-то ломают, чтоб те разорвало! – закричала бабка. Затаив дыхание и крепко зажмурив глаза, девочка упала ничком в самый угол и лежала – ни жива, ни мертва.