Евгений Титов - Игра в мечты

– Извините, но вы ничего нам не объяснили. Вы хотя бы поконкретнее можете сказать, где мы напортачили? Что нужно делать, по каким правилам рыбачить будем? Мы, кстати, не знаем даже, как вас зовут. Вы не представились.

Гипнотизёр осмотрел нас заново, помолчал.

– Исправить будет трудно. Но, может, что и получится. Я постараюсь. Имя только сказать своё не могу. В доме нельзя совсем. На улице можно, но только как снег пойдёт. Чтобы тихо было, чтобы ветер не отнёс имя до Водника-чертогляда, а то всем несладко придётся. Зовите меня пока, кто как хочет, до того снега.

Тут уж нам стало совсем нехорошо. Что за тайны мадридского двора? – От головы у нас ничего нет? Больше не могу, – Вовка сидел на диване по-воробьиному и еле-еле чирикал.

– Таблеток, кажется, не брали, – Бадхи полез к себе в сумку, я – в рюкзак, а Стас достал из куртки пачку папирос и показал Вовке со значением. Вовка скукожился лицом и певуче протянул:

– Не, братуха, не…

И тогда во весь свой двухметровый рост под самый потолок встал Гипнотизёр. Он склонился над своим допотопным ранцем, порылся в нём и протянул Вовке чёрный шарик, завёрнутый в клочок, вот честное слово – не вру, старинной «Пионерской правды», прямо в часть заголовка.

– Это чё? – Вовка отшатнулся, будто под нос ему сунули дерьмо на лопате.

– От головы. Верное средство, бабка моя ещё делала, – Гипнотизёр нависал над Вовкой, как Голиаф над Давидом, внушительно и бесповоротно.

– Не, я такое не буду, не, – решительно сказал Вовка. – Да он, сука, воняет.

– Ты проглоти, и всё пройдёт, – не унимался великан.

Мы на всякий случай отстранились. Вовка брезгливо взял шарик кончиками пальцев, поднёс к лицу и стал рассматривать вблизи.

– Я Седого на рыбалке этим лечил, – выложил главный аргумент Гипнотизёр.

– Бля, братуха, – только и протянул Вовка, глядя на Стаса, как бы прося защиты, совета и жалости, засунул шарик в рот, проглотил, и тут же лицо его скорчилось, сморщинилось, и он заорал. – Сука, он и внутри воняет! Бля, как от кошек!

– Сейчас пройдёт, там для присадки используется немного кошки. Но только кишочки. Для человека почти безвредно.

– Что? – завопил Вовка и, опрокидывая на столе посуду, стукнувшись плечом и головой об косяк, прямо в носках выбежал на улицу. Мы за ним. Вовка стоял на коленях в снегу. Его рвало, его выворачивало наизнанку, он просто не мог остановиться. Лицо, даже белки глаз стали красными, вены вспухли на лбу, и глаза наполнились слезами. Он останавливался, тяжело глотая тёмный воздух, и снова начинал бекать, кашлять и кряхтеть. Когда он вроде бы угомонился, Стас протянул Вовке горсть чистого снега. Вовка вытер лицо, пожевал снежку и сказал:

– Ну, всё, ему кабздец, этому Дуремару. Я его щас буду убивать. Бадхи, дай мне топор.

И, отряхивая руки от стаявшего снега, он встал во весь свой давидовский рост. Я понял, что Голиафу действительно придёт конец, и поспешил до поединка узнать:

– Вов, голова-то болит?

– А? Нет вроде.

– Значит, лекарство помогло? А про кошек это он соврал. Точно соврал. Таблетки «Мезим форте» тоже кошками отдают, – я достал из кармана упаковку с розовыми таблетками и показал Вовке.

– Да, Володь, это он так тебе спазм снял, а шарики из какого-нибудь специального средства были сделаны. Бабули в деревне у нас из трав все лекарства делают, – вступился Бадхи. Мы пытались во что бы то ни стало, любой ценой спасти Гипнотизёру жизнь и сохранить свои судьбы от неминуемой тюрьмы (убийство при отягчающих, групповое причём, – срок ого-го какой!) и затараторили с Бадхи на пару, как две сороки.

– Вов, да фиг с ним, он же помочь тебе хотел.

– Да, Вов, он же не со зла. Он же сказал, что и Седому шарик давал.

– Да видал я его средство. Пусть сдует отсюда прям щас. Я ещё Седому всё расскажу. Бля, во попадалово!

– Вов, а давай лучше забьём? А? И ты бы на крыльцо поднялся, а то в одних носках простудишься, – спокойно протянул Стас как ни в чём не бывало и взял Вовку за плечо.

Мы зашли в комнату. Гипнотизёр сидел на своём диване и перебирал содержимое ранца: пузырьки, пакетики, связку перьев, в школьном пенале – пучок связанных за кончики лесок с десяток разных крючков, больших и маленьких. Был тут зачем-то и транспортир, как у меня раньше в детстве, алюминиевый, со стёртыми наполовину делениями, две маленькие рогатинки, выструганные из ветки какого-то дерева, венички трав и газетные кулёчки из той же «Пионерки». Вовка зло посмотрел на Гипнотизёра, но тот – ноль внимания. Он рассматривал свои безделушки, разложенные на диване. Вовка натянул на мокрые носки валенки, закутанные в АЗК, накинул куртку, и мы вышли в узкий коридор, где Вовка быстро и профессионально на подоконнике забил здоровую папиросину. Прикурил, затянулся, затаился, сощурился, передал Стасу и на выдохе шепнул: