Александр Яковлев - Домашние люди

— Как ты меня напугал… Книгу-то нашел?

— Нет. И уже никогда не найду. Ни-ког-да.

Ирина примирительно протягивает руку…

— Так слезай…

Звонок в дверь. Ирина уходит открывать. Агеев испуганно застывает. Ирина возвращается.

— Соседка. Спрашивала что-нибудь сердечное. Юльке что-то нехорошо.

— По-почему? — испуганно вопрошает Агеев.

— В ее возрасте всякое бывает. Организм формируется… Девушка становится женщиной. Бывает… Да слезешь ты наконец!

— Зачем?

— Что значит — зачем? Ты что там, навсегда собираешься остаться? И вообще, что происходит? Ты сегодня какой-то… Слушай-ка… А у тебя, часом, с Юлькой тут ничего не было?

Агеев слезает с табурета и, садясь на него, заявляет горестно:

— Ничего.

Ирина садится рядом, обнимает мужа за плечи:

— Да что с тобой? Ты не заболел?

Агеев кладет ей голову на плечо:

— Нет.

Ирина, покачивая его, баюкая:

— Ну-ну-ну, расскажи мамочке. Ну какие у нас секреты?

Агеев сокрушенно:

— Никаких. Шесть лет прожили, и никаких секретов.

— Семь.

— Семь?! Так много!

— Много.

Агеев изумленно озирается:

— Столько лет прожили и ничем не обзавелись.

— Не обзавелись, — эхом отзывается супруга.

Агеев солирует:

— Детей не родили.

Ирина вторит:

— Не родили.

Агеев множит число бед и напастей:

— Машины-дачи не купили.

— Не купили.

— На черный день не отложили.

— Не отложили.

— А старость приближается.

— Приближается.

Супруги в страхе оглядываются, в голос вскрикивают:

— А-а-а!

— Страшно? — шепотом вопрошает Агеев.

— Страшно, — искренне признает супруга.

— И взять с нас нечего! — согласно заключают они.

Квартира Агеевых. Виктор работает. Звонок в дверь. Виктор выходит открывать, возвращается встревоженный, в сопровождении матери Юлии, Елены Михайловны. У нее в руках банка.

— Извини, Вить, за беспокойство. Банку не откроешь? У нас в семье все девушки, сам знаешь. Ни одного мужика.

Агеев испытывает явное облегчение, что речь не идет о вчерашнем, и с готовностью соглашается:

— Как не открыть? Откроем. Как не помочь одиноким девушкам? Поможем обязательно.

Консервный нож, с упоением поддевая податливый металл, быстро движется по кругу.

— Прошу…

Восторг соседки хоть и ласкает слух, но настораживает своей чрезмерностью.

— Ой, спасибо тебе большое. Вот что значит мужик в доме! А у нас…

Агеев вспоминает о мужской солидарности:

— Постой, а что же твой Серега-то…

— А, какой из него мужик. Все пропил, ничего от мужика не осталось…

— В каком смысле?

— Да ни в каком. Понимаешь? Ни в ка-ком!

— Ну-у… руки-ноги у него же на месте?

— Что мне его руки? Куда мне их… приспособить? Ни на что не годен.

— И… и давно?

— Ох, уж три года.

Агеев не в силах сдержать изумление — эта женщина достойна памятника.

— Три-и?

— Представляешь?

— Представляю… Вернее, теоретически…

— А ты представь, представь, напряги фантазию-то. Ты же у нас интеллигент… Как раньше-то говорили: «А еще в шляпе…» Вот и представь. Представь, каково оно — три года без мужика-то обходиться? На мне будто эксперимент ставят!

— Но… но послушай… Не мое, конечно, дело, но ты же еще не старая женщина, привлекательная… Ну уж если совсем-то… Заведи себе какой-нибудь легкий роман… Если уж совсем… плохо…

— Ох, плохо…

— Принарядись, выйди в свет, а то ты все дома да дома… По-прежнему шьешь?

— Шью, будь оно неладно. Майки. С надписью вот тут. — Елена показывает себе на грудь, вполне еще крепкую и высокую грудь… — Смотри, вот тут: «Ай лав ю». Тьфу!

— Конечно, обалдеешь так совсем. А ты выберись на выставку там… в театр… С косметикой этак, женщиной себя почувствуй…

— Вот я и принарядилась. И с косметикой. Или незаметно?

— Хм… Симпатичное платьице…

— Вот. При-наря-дилась и вы-бралась.

— Куда?

— Да к тебе! Или тоже не заметно? Какие же вы, мужики, дураки бываете!

Елена с досадой стучит кулаком по столу. Прыгает крышка от банки, удаляясь от стеклянного бока, некогда такого родного. Агеев отрывает взгляд от прыгающей крышки, только сейчас до него доходит.

— Постой, постой, ты что хочешь сказать…

— Да, хочу. Только не сказать, дубина ты эдакая. Помоги по-соседски. Сам говоришь: как не помочь одиноким девушкам?

— Ну ты, мать, даешь… Уж не говоря об остальном… Но ты же знаешь древнюю мудрость: не воруй, где живешь…

— Все я знаю! Что ж мне теперь, в подземном переходе встать с плакатиком… «Помогите, люди добрые!» Или — с первым встречным? Спасибо за предложение. Подхватишь еще, не дай Бог. А тебя я знаю. У вас в семье все нормально, я с Ириной консультировалась.