Александр Богданов: Потапыч

– Дедушка, я слышал, мужики говорили, будто тебя, урядник на пожаре вдарил?

– Ударил, касатик… Как приехал я с баграми да стал около лошади хлопотать, он на меня и налетел… Вот и сейчас спину ломит…

– Што же ты, дедушка, ему?

– Што ему… Сказано, детка: «С сильным не борись». Спасибо, ребята заступились за старика…

В глазах Ванятки вспыхивают гневные огоньки. Он выпрямляется и с возмущением говорит:

– А я бы, дедушка, не стерпел… Сам бы сдачи дал… взял палку да отлупцевал урядника…

– Ну-у?

– Вот тебе, дедушка, и ну-у! А еще, дедушка, взял бы да их поджег!

– А-их, ты, глупый!.. Разве можно такие страсти баять! Дай-ко я те за вихор маленько потреплю!..

– Не надо, дедушка!

– То-то не надо! Мы, детка, люди маленькие… Каждый, кто бляху надел, тот нами и помыкает.

– Тятька с войны вернется, я все тятьке расскажу… Тятька им задаст! – не успокаивается Ванятка.

– А-их, глупый ты, глупый…

Потапыч любовно гладит мальчугана по голове. Оба близко прижимаются друг к другу, и от этого спадает тяжесть с сердца старика.

Сторож стучит в стенку арестантской, давая знать, что срок свиданья окончился.

Ванятка встряхивается.

– Домой, дедушка, пойду!

– Иди, голубок, иди! А то старшина застигнет, обоим беда будет… И тебя побьют!.. Да скажи Дарье-то, што завтра, мол, дедушка на свободу выйдет. А денег старшина только десять целковых посулил! Кабы весь срок протянул, двадцать бы получил. Да вот не довелось! И еще скажи Дарье, штоб не сокрушалась! Дедушка, мол, вернется домой, все поможет устроить… Как-нибудь сладимся с пашней…

– Скажу, дедушка!

Поднимаясь с соломы, чтоб проводить внука, Потапыч простуженно закашлял и тихо простонал…

Лицо Потапыча строгое, с открытыми неподвижными глазами, углы рта опустились, и нос побелел и заострился по-птичьи. Старик как-то необычно лежит на соломе, запрокинув назад голову и широко расставив вытянутые ноги в валенках. Рот его полуоткрыт, но зубы крепко стиснуты, и на запекшихся губах белые сгустки ссохшейся слюны.

Сторож Федор осторожно тормошит его.

– Вста-а-вай, старик… Эй, вставай!

Потапыч не двигается. Федор чиркает спичкой. При свете огня он видит перед собой мертвые остекленевшие зрачки и пену на похолодевших губах.

– Никак умер старик-от! – в ужасе бормочет он и пятится к двери.

Подталкиваемый неудержимой внутренней силой, он бежит в волостное правление.

Дверь в арестантскую открыта. Ветер стучит ею и скрипит ржавыми петлями. И Федору от страха начинает казаться, что это позади стучит и стонет мертвец.