Александр Богданов - Крыга

у меня скота». – «Корова есть?..» – «Нет!» – «Лошадь есть?» – «Нет!» А Памфил Шигаренок, Писарев помощник, за столом карандашиком вертит, смеется: «Врет он, бает, ваше б-бродь! У него лошадь есть!» Обернулся я к нему: «Какая, говорю, лошадь?» – «Какая, говорит, сивая, с лысиной!» – «Са-ам ты, говорю, сивый! Мы Лысуху к Миколе продать хотим. Почитай, што нет». – «Овцы есть?» – «Есть, баю, одна. К Миколе резать будем. Почитай, што нет». – «Куры есть?» – «Кто их считал, кур? Куры – бабье дело. Почитай, што нет!» – «Утки, гуси?» – «Негде, баю, у нас уток с гусями водить. Прудов нет. Почитай, што нет». – «Посторонними заработками занимаешься?» – «Какие, баю, заработки? В прошлом году всю зиму урядников со стражниками на мирских подводах даром возили, – бузуковы дети, – суматохи с ними не оберешься… Почитай, што нет!» Поднял голову член, – сердится. «Ты, говорит, не ври. У меня, слышь ты, каждому твоему слову проверка будет…» Осерчал и я, брыкнул тоже в него… «Што же мне поверка, говорю, ваше б-бродь. Кругом одно утеснение, мы, чай, тоже живые люди. Душа, тело пить-есть хотят… А коли разорять дотла станете, то на свою погибель».

Авдотья вздохнула.

– Не было бы чего, Антипушка!

– За что!

– А за слова эти.

Крыга приподнялся на локтях, выгнул вперед голову в черной густоте ночи и глухим, сдавленным голосом враждебно сказал:

– А чего быть… Маешься, маешься, – бузуковы дети, – света божьего не видишь… Все одно – помирать…

И острая, накопленная годами злоба плотно сгустилась вокруг него и наполнила душу.

Видит Крыга сон. Нагрянули к нему в избу гости: губернский член в мундире с золотыми тесемочками на вороте, а с членом старшина Корней в суконной поддевке, с большой серебряной медалью, которую из столицы привез, староста и понятые, – все, как полагается быть… Посмотрел член в углы, понюхал воздух, поморщился, взял «сажню» и давай стены мерить. Три сажени в длину, две поперек и одну вверх намерил. Вынул из кармана член книжку, записал в ней меру и говорит:

– Довольно ты казенным воздухом пользовался! Теперь за каждую сажень по новому закону, сколько по раскладке полагается, платить надо.

Заспорил Крыга:

– Ваше б-бродь!.. Воздух вольный!..

– Не вольный, а казенный! Молчать! Казенным воздухом, каналья, дышишь!

Вздумал Крыга пуститься на хитрость.

– Ваше б-бродь… Сажня сажню рознь бывает… Вишь, у вас сажня махонькая… Кабы ежели по-настоящему – тут и двух сажией нет.

Рассердился член, замахал сажней над самой головой Крыги, и Крыга замолк.

Пошел член в сени, увидел, что на салазках петух сидит, и закричал:

– Дармоеды, лежебоки!.. Как же ты говоришь, что кур нет?

Крыга засуетился и забормотал:

– Какая же петух живность? Петух, ваше б-бродь, не курица. Вы в волостной про кур давеча спрашивали. А петух – вещь плевая, больше для показу времени держим!

Ничего не хочет член слушать и приказывает Корнею:

– Ну-ка, старшина, шугни за салазками.

Шугнул старшина за салазками и заклохтали куры… Стали понятые их ловить да вязать… Авдотья в сенях, простоволосая и босая, заголосила, руками лицо закрывает… А Крыга, видя, что кругом такая суета, улучил минуту и свою девчонку на двор шлет:

– Беги, гони лошадь на гумно!..

Вышел член за дверь, видит – лошади нет.

– Где Лысуха?

– Продали…

– Как продали? Давеча сюда шел, своими глазами лошадь видел.

– Давеча и продали.

– Ну, подавай деньги сюда. Сколько за тобой недоимок?

– Шестьдесят семь рублей двадцать восемь копеек.

– Деньги где?

– Денег нетути…

– Куда девал?

Пришлось Крыге опять хитрить:

– Нетути денег… Лавочник за долги лошадь свел.

Связали понятые овцу, выволокли из избы и на дровни положили, а Крыга с членом в избу воротились. Видит Крыга – вынул член из кармана пузырек… Тычет пузырьком направо и налево…

– В этом пузырьке черная немочь запрятана… Ежели ты препятствовать будешь, – на всю твою избу немочи напущу.

Попятились Корней со старостой к порогу, и нашла на Крыгу храбрость. «О-го! – думает он. – Только бы понятые ушли. Одного члена я обработаю…» Распалился Крыга, встал посреди избы, растопырил руки и закричал:

– Пущай свою болезнь!.. Только я ни овцы, ни кур, ни лошади не дам.

– Ка-ак?

– Не дам, – вот и весь сказ… Теперьча мне што от немочи помереть, што в разорении маяться – все едино…

Выбежали Корней со старостой из избы, а Крыта вплотную на члена наступил… И все, что перетерпел он за свою долгую жизнь мужицкую, что передумал в осенние и зимние ночи, припоминать и выкладывать стал…

Читать дальше