– Но я ведь горный инженер, в жилищном строительстве не разбираюсь!
– Через два месяца вы будете проектировать лучше всех!
Так мой отец попал в Кишинев. Тут он снова учился, параллельно работал, отстроил половину нового города, две трети юга Молдавии. Для чего он делал всё это? Для того чтобы снова оказаться в трех с половиной квадратных метрах.
– Папа, я в следующий раз принесу тебе халву! – сказала я и постаралась не заплакать.
Он только махнул рукой:
– Съешь ее сама, а главное, меньше кури! Что же касается меня, то радует…
Он не успел досказать, загрохотала дверь.
– Извиняюсь, Капович! Нам пора! – сказал охранник и – невиданное дело – улыбнулся.
– Вот видишь! – сказал папа, обнимая меня. – Я же тебе говорил: со мной здесь носятся как с писаной торбой.
Я смотрела ему вслед. Серая тюремная роба сидела на нем щеголевато.
В начале августа 1980 года мне позвонил Женя и сказал, что работает над грандиозным проектом.
– Привези побольше кишиневской прозы и стихов. Как, кстати, экзамены? Сдала?
На самом деле всё кончилось благополучно. В следующий вторник бедная Наталья Александровна проставила мне четверку и отпустила с миром. Потом мне объяснили, что у них с мужем были в свое время большие неприятности из-за Солженицына.
Когда я укладывала чемодан, я заметила, что мне трудно наклоняться. В глазах сразу начинали плавать круги и красные точки.
Лариса дала мне градусник:
– У тебя грипп, – сказала она и, поскольку я отказалась отложить отъезд, решила поехать со мной.
В поезде я в основном спала. Просыпалась только, чтобы разузнать, где мы находимся. В первый раз я проснулась под Киевом, я увидела в окне реку, изрядно обмелевшую. Редкая птица, вспомнила я, и снова погрузилась в тяжелый сон с виденьями, с долгими путаными сюжетами. Я терпеть не могу рассказывать сны и ненавижу, когда мне их рассказывают. Сны – это ничего, это – полная чепуха. Но сны больных людей похожи на самих людей. Иногда они зачерпывают что-то с самого дна жизни. Итак, мне снилось, что мы с Женей убегаем от людей с пистолетами. Мы забежали в подъезд его дома, поднялись на пятый этаж. Их шаги грохотали сзади по лестнице, и тут мы увидели, что дверь, ведущая на крышу, закрыта неплотно: сквозь щели проглядывало чугунное небо, мне на щеку скатилась дождевая капля. Была минута, когда мы стояли на краю крыши. Момент захваченности сознания. Когда я открылась глаза, было ярко и зелено, и мы неслись вниз с холма на странных, похожих на здоровенный стиральный таз, санях. Сбоку от нас, в поле, работали люди. «Что это?» – спросили мы их, катясь мимо. «Это – Калифорния». – «Калифорния?» – переспросила я и с этим словом на губах проснулась.
– Ты что-то говорила, – сказала Лариса.
Она уже складывала постельное белье. Поезд подкатывал к Петрозаводску.
Женя нас ждал на перроне. Поезд еще не остановился, а он уже вспрыгнул на площадку. Было видно, что он в хорошем настроении.
– К матери приехали знакомые, так что мы все вместе остановимся у Андрея. Это даже лучше, потому что это с ним мы сейчас делаем журнал. Потом всё расскажу.
Дверь нам открыл долговязый человек с длинными белыми волосами и маленьким безбровым лицом. Одет он был, как финский безработный – в синие доки и разлетающуюся серую рубаху. Я никогда не видела финских безработных, не уверена, что они вообще существуют, но если бы они существовали… Он, кстати, оказался наполовину финном.
Он занес наши вещи в спальню и вышел, потирая руки:
– План такой. Сейчас погуляем по городу, покажу вам, девочки, дом Глинки, а потом обсудим дела.
Дом Глинки был закрыт на ремонт, и Андрей повел нас на историческое кладбище. Меня всегда удивляло, зачем люди ходят на кладбища. Кроме как из чисто бытовой необходимости, я бы туда вовек не пошла. Обдирая руки о колючки и наступая на покрытые ромашкой и шиповником могильные холмы, мы долго карабкались по историческому склону. Наконец поднялись на вершину. Женя задумчиво срывал с куста малину, Андрей рассказывал о проекте.
План издания журнала зародился у Жени, когда он узнал, что на работе Андрей имеет доступ к копировальной машине. До этого Андрей переснимал известные, ходящие в самиздате книги: Зиновьев, Солженицын и пр. Женя предложил использовать ценный аппарат более продуктивно. Журнал должен был называться «Север – Юг». Север – это Питер, Петрозаводск, Урал, а Юг – Одесса, Киев, Кишинев и пр.
– Первый номер – кишиневские авторы, поскольку у нас уже всё есть. Дальше будем набирать и через два месяца издадим следующий – северный, – сказал он.
Читать дальше