Татьяна Томах: Не сотвори призрака

– Ну…

– Тогда слушай. Объясню. Аделаида, когда жених погиб, все в это поверить не могла. Представляла его все время. Как будто он здесь по квартире ходит, с ней разговаривает. Аделаида тогда и видеть больше никого не хотела. Запрется наглухо и все со своим Петечкой придуманным разговаривает. И так месяц, два, три. Ну, я понял, что дело худо. Поговорил с ней со всей строгостью. Припугнул даже чуток. «Не смей, – говорю, – Ада! Ты понимаешь, что творишь? Ты себе призрака сотворяешь! Не его – не Петечку твоего настоящего – а морок. Ненастоящее, страшное своими руками лепишь. Воспоминания надо хранить, а не лепить из них призраков. Ты вот возьми ваши старые фотографии – и повспоминай иногда себе вдоволь – и Петечку своего, и себя, настоящих, там, в той жизни, много лет назад. Поплачь, если плачется. Только не тащи его из прошлой жизни сюда, не заставляй бледным да снулым по твоей квартире бродить. Ведь разве ж он такой раньше был, а? Зачем же ты сама его, любимого своего, живого, так жестоко и долго убиваешь?»

Иваныч вздохнул и замолчал, задумавшись.

– И что? – спросил Артем.

– Что-что. Поняла она. Не дура. Только вот я, дурень старый, не углядел, как она потом от тоски сама из себя двух призраков сотворила. Понял теперь?

– Не очень.

– Вот молодежь! – огорчился Барсик Иваныч. Задумался. Потом зевнул. – Слушай, молодежь, а чаю у тебя есть? А то все молоко да сметана, уже из горла лезет. Чаю бы с лимоном и баранками, а?

Жмурясь и отдуваясь, Барсик Иваныч с хлюпаньем потягивал горячий чай из водочной стопки.

– Лимона в следующий раз купи, – строго велел он, переведя дыхание, – и меду. Вот, молодежь…

– И баранок, – пообещал Артем.

– Ага-ага…

На улице светлело. Ветер, впервые за несколько дней, утих. Костлявые ветки за окном шевелились лениво, умиротворенно, будто удобнее поворачивались под утренним солнышком, чтобы погреть застывшие бока. Призраки угомонились, наговорившись за ночь, в квартире стояла тишина. Только сопел от удовольствия котенок-оборотень, допивая чай из стопки…

– Вот рассказать кому, – задумчиво сказал Артем, протирая глаза, слезящиеся от бессонной ночи, – бред ведь полный…

– А не бред, когда из одной живой женщины два призрака получается? А? – сердито буркнул Барсик Иванович, отрываясь на секунду от стопки с чаем.

– И что теперь? Священника звать?

– Зачем священника? – удивился Иваныч. – Помер кто? Или венчается?

– Ну, это… квартиру может освятить, призраков прогнать…

– Вот! – возмущенно воскликнул Барсик Иваныч, взмахнул руками, чуть не выронил стопку. – Вот! Вот молодежь-то а? Вот, людская порода! Всех бы прогнать! Кота бездомного – гнать! Призраков – гнать! Соседей – кляузами выжить; соседская собака лает – стрихнину ей… А может, у ней, сердешной, какое горе… А может… Нет – гнать! А договориться? А?

Спать Барсик Иваныч решил котом. Сказал, так, мол, привычнее.

Устроился на одеяле рядом с Артемом, свернулся в клубок, спрятал нос под лапу. Пробормотал сонно:

– К холоду…

– Что?

– Когда кот нос прячет – это к холоду, – проворчал из-под лапы Барсик Иваныч. – Во молодежь бестолковая, даже примет народных не знает… Зима скоро…

– Барсик… э… Борис Иваныч, – позвал Артем.

– Мрм? – недовольно буркнул кот, приоткрыв один глаз.

– Значит, призраки от тоски, ну или горя получаются?

– Вот дурень-то, – вздохнул Барсик Иваныч. Зевнул, открыл глаза. – Ну, слушай еще раз. По-другому объясню. Мне так еще учитель мой говорил… ох, знатный из него медведь получался, а малину-то как любил… Он говорил – у каждого, мол, зверя – своя шкура. У каждой птицы – крылья. У человека – мечта. А что такое шкура без зверя? Чучело. А крылья без птицы? Кучка перьев – подушку набить разве что. А мечта? Если ее от своей жизни отрезать, в сундук сложить, нафталином присыпать? Вот тебе и призрак получился. Понял?

– Ну… кажется, – Артем задумался. – Значит, если о чем-то долго мечтать – о том, чего нет – и даже не пытаться эту мечту к своей жизни примерить – в конце концов, призрак получается? А мечта как бы умирает?

– Во-во, молодежь, молодец. Понял. Мечтать, думать, бояться… Это оно и есть – призраков сотворять… Вот Аделаида после смерти Петечки как в монашеской келье затворилась – со своими воспоминаниями и стихами. И дверь накрепко заперла за собой.

– А Ада Карповна?

– Ну, эта постарше. Вроде как умудренная жизнью – она так думает по крайней мере. Она больше всего боялась, что квартиру у нее отнимут; один раз из родительской-то большой квартиры ее прогнали. Она вроде как привратница перед Аделаидиной кельей. Злющая старуха с клюкой. Получается, что вроде она Аделаиду пытается оберегать – от всего мира. Только, кажется, они обе этого не понимают…

Читать дальше