Валерий Рыбалкин - Моя теща (СИ)

1.

С Верой Ивановной я познакомился во время первого визита к будущей моей жене Татьяне. Дверь открыла невысокая сухощавая пожилая женщина и, увидев незнакомца, начала выяснять: кто, откуда и к кому пришёл. Но тут из-за её спины появилась Таня и впустила меня в дом. Я успел только представиться:

- Володя.

- Что ещё за Володя? - проворчала Вера Ивановна.

На этом, собственно, знакомство и закончилось. Однако во время моих последующих многочисленных визитов её отношение ко мне существенно изменилось. Всегда приветливая, доброжелательная, она не знала, куда посадить и чем угостить дорогого гостя. Иногда доходило до смешного. Однажды Таня позвала меня за стол, но будущей тёще чем-то не понравилась скамейка, на которую я собирался сесть. Она, не долго думая, выхватила её из-под меня, а другую, лучшую, поставить не успела. Не знаю, как я удержался на ногах, но хохот был всеобщий. Вера Ивановна, скрывая смущение, тоже улыбалась своей открытой доброй улыбкой. И вообще, за те без малого десять лет, которые мне пришлось прожить рядом с ней в нашей маленькой тесноватой квартирке, я ни разу не слышал, чтобы она ругалась с кем бы то ни было или хотя бы повысила голос. Доброжелательность и всепрощение - вот главные её добродетели.

Всю свою жизнь моя дорогая тёща проработала на швейной фабрике в нашем маленьком городке, раскинувшемся на берегу великой русской реки Волги. С трёх сторон город окружён лесом, и в тяжёлые военные годы она, как и многие её сверстницы, совсем зелёные девчонки-подростки, принимала участие в лесозаготовках, работала на фабрике, выполняя совсем не детскую норму.

"Всё для фронта, всё для Победы!" - таков был тогда всеобщий лозунг. Оставшиеся в тылу женщины и дети, получая за свою работу лишь скудный продовольственный паёк, - полуголодные, полуодетые, но полные решимости победить, отдавали все свои силы борьбе со страшным врагом, пришедшим убивать, разорять, порабощать наших людей и нашу землю.

Каждый знал и понимал, что от него зависит, быть ли Отчизне свободной или стонать под тяжёлым немецким сапогом. И тех немногих, кто пытался уклониться от добровольного каторжного труда, называли предателями, дезертирами, изменниками Родины. Позор и всеобщее презрение ложились на головы таких людей. А карательные органы всё равно принуждали их работать на Победу, но уже под дулами винтовок конвоиров. Остатки многочисленных лагерей по обоим берегам Волги - со своими и вражескими узниками - и ныне напоминают о том суровом времени. До сих пор стоят в нашем городе дома, построенные этими людьми...

Но молодая Вера, как и все её подруги, не думала о героизме. Просто не оставалось сил думать. На фронте ежедневно, ежечасно гибли те, кто ушёл защищать нашу Родину - их отцы, мужья, братья. Им нужна была одежда, обувь, оружие, продовольствие. И напрягая последние силы, отдавая до конца всё, что у них было, эти женщины и эти дети ковали в тылу нашу Победу. Они не задумывались о том, что два маньяка, в угоду своим бредовым бесчеловечным идеям, развязали всемирную кровавую бойню. Они просто делали своё дело. И победили. Не миллионы погибших, не генералы, не Верховный Главнокомандующий, но именно эти слабые женщины и дети одержали нашу Великую Победу! А мы с женой никак не могли понять, почему это у Веры Ивановны к семидесяти годам начал расти горб за спиной? Неужели тяжёлые военные годы таким необычным образом отразились на её здоровье? А может быть это были так и не раскрывшиеся в юности крылья? Кто знает?..

Именно с тех далёких времён появилась у моей тёщи привычка всё экономить и всё запасать. Вечером, если никого не было дома, она никогда не включала освещение. И всю семью приучала в сумерки сидеть без света. То же самое - с телевизором. Стоило выйти на минуту из комнаты, как телевизор, торшер, люстра - всё электрическое моментально выключалось.

- А вдруг загорится! - оправдывалась Вера Ивановна.

- Тебе в пожарные надо было идти работать, - возмущалась Татьяна.

И всё продолжалось по-старому. Однако экономила моя дорогая тёща совсем не из жадности. Она, выросшая в большой семье, где каждая копейка была на счету, знала цену этим самым заработанным копейкам. И в то же время все соседи, включая выпивох и откровенных алкоголиков, регулярно приходили брать у неё в долг. Она без разговоров могла отдать последнее, не думая о том, что до пенсии ещё далеко. И если кто-нибудь, не вернув долги, снова просил её об одолжении, Вера Ивановна с радостью помогала этому человеку. Причём, записей она никогда не вела и не запоминала, кому дала и сколько.