Гавриил Колесников - Белая западинка. Судьба степного орла

И именно наш класс подарил колхозу стойкое звено хороших пчеловодов.

Как раз в первые годы работы у молодых пчеловодов случилась беда. В самый разгар взятка по неведомой причине начали сильно умаляться пчелиные семьи. Из улья вылетал в понедельник в лес — работать на цветущих акациях — шумный рой, а к концу недели от него почти ничего не оставалось.

Ребята приехали за советом к районному пчеловоду, а тот оказался на совещании в областном городе. Зашли они навестить меня в редакции, рассказали о своём горе, и решили мы ехать к Пал Палычу.

— Прямо не знаю, ребята, чем помочь, — озабоченно и честно сказал Пал Палыч. — Наверное, надо вам не полениться и к Тихону Спиридоновичу съездить. Уж лучше его никто не разберётся в вашей беде.

Я очень обрадовался этому совету Пал Палыча. Дело в том, что Тихон Спиридонович — мой добрый знакомый, старичок–лесовичок.

Дружба наша завязалась давно и крепко при таких неожиданных обстоятельствах, которые остаются в памяти на всю жизнь.

По газетным заботам я побывал у табунщиков на отдалённой точке конного завода и пешком торопился домой. Человеку, не шагавшему знойным летом в степи, не понять, как в ней бывает знойно, душно и тяжко. Нещадно палит солнце с пустого разомлевшего неба. Ни голосов птичьих не слышно, ни кузнечики не стрекочут… И не верится, что есть на свете густые, тенистые леса, где под деревьями, сомкнувшими кроны, полутемно и прохладно и легко дышится воздухом, настоенном на запахах свежей и влажной зелени.

Но как ни жарко, как ни хочется поскорее домой, а невозможно устоять перед соблазном и не посмотреть окрест с высокого кургана. Он чуть в стороне — ну, полкилометра, может быть, — высится вековечным стражем степного покоя. К тому же на кургане сторожевая вышка.

Была не была! Полчаса потеряю, зато на мир посмотрю чуть ли не с высоты птичьего полёта. Свернул я в сторону кургана, забрался на вышку — и глазам не поверил: в замаскированной степной ровностью глубокой ложбине, как густой зелёный остров посреди пожухлой выгоревшей травы, виднелся весёлый тенистый лесок.

Я забыл и про жару, и про усталость. Пошёл, ещё больше удаляясь от дома, к таинственному леску, к зеленой сказке. Может, там что неожиданное откроется? И по мере того как приближался я к ложбине, росло моё удивление. Не лесок, а дремучий лес! Настоящее Берендеево царство в степном травяном море. Столетние белоствольные тополя выходили к самому краю ложбины. Узорные листья могучих деревьев — серебристо–мохнатые с испода и глянцевито–зеленые с лица— легко шелестели, колеблемые ветром. Гибкие отпрыски густой зарослью обступили старые деревья. Свежие побеги так плотно захватили землю, что сквозь них трудно было продираться. А продираться надо: мне казалась, что на противоположном склоне ложбины, за серебристыми тополями, темнеют литые стволы дубов.

Сквозь молодую тополевую поросль я пробивался к темневшему впереди дубняку, а в невидимой вышине на разные голоса — то грустные, то весёлые — гомонили непуганые птицы…

Как и положено в хорошей сказке, в лесу, привалившись к старому дубу, дремал старичок–лесовичок. Правда, по виду он был человеком вполне современным. Ни посконных портов на нем, ни лаптей, ни поярковой шляпы пирожком, ни традиционной бороды. Одет нормально, по летнему ассортименту промтоварного сельмага: прохладный парусиновый пиджак, такие же брюки, на ногах чешские босоножки, на голове синтетическая гэдээровская шляпа с лентой и неширокими полями. И весь он — краснолицый, чисто выбритый, плотный, как тот дубок, у которого дремал.

Я окликнул старика:

— Здравствуйте, дедушка!

Старик встрепенулся:

— Чего это?

— Здравствуйте, говорю.

— А! Здравствуй, сынок.

— Что вы здесь делаете, дедушка?

— Как — чего?! —удивился старик. —Работаю. Сад колхозный караулю.

— А откуда он тут взялся, этот сад?

Дед окончательно сбросил дрёму и оживился:

— Тут ведь ещё в царское время один лихой коннозаводчик сад себе на потеху развести удумал. И вырастили ему сад люди. Те. груши да яблони по старости повырубили, конечно. Теперь молодые подросли, колхозные… Да пойдём в сторожку. Я тебя медком сотовым угощу.

Старик, видимо, рад был гостю. А мне — молодому газетчику — страшно хотелось узнать в подробностях историю тополевой и дубовой рощи. Оказалось, что это даже и не роща, а своеобразная зелёная стена, которая кольцом обступала колхозный сад. Видно, вольготно жилось невысоким молодым яблоням под зеленой защитой. Они гнулись от обилия зреющих плодов. Кое–где пришлось даже подпереть ветви жердями.