Ник Маматас: Плохой день в Черном блоке

Но не все такие хорошие, как ты, а? Ты провернула свой миротворческий фокус не с тем человеком. Женщиной, высокой, как я. Но она пришла не бунто… протестовать. Она пришла убить Коннера Кирнана.

Коннер был трансом. И мажором. И жил на улице. Брошенный родителями, отрезанный от основных денег, не считая какого-нибудь трастового фонда. А может, кто-то из родителей слал ему немного на жизнь. Тот, кто жил далеко и даже не знал, что он переходил. Верно, Свобода?

Мы все подождали секунду, пока вернулась бармен с космо Свободы. Та отпила и сказала:

— Да, я тебе это и рассказала.

— А зачем приходить на демонстрацию в маске? Чтобы было сложнее узнать. Но, очевидно, если бы наш славный достойный офицер встретила просто Гая Фокса, она бы размозжила ему башку. Так что когда ты ее впервые увидела, она была без маски. Потому что хотела кого-то найти. Так что ты ее отпустила, перешла ко мне, затем к другим девчонкам, которых заметила, а она как раз нашла свою цель — Коннера Кирнана — и нацепила маску Гая Фокса. Не потому, что боялась, что ее опознают копы. Черт, да она практически зависела от того, что все ее посчитают законопослушным гражданином среднего класса, чтобы беспрепятственно пробраться через протест. Нет, она не хотела, чтобы ее узнал Коннер.

— Тебе твой голос нравится куда больше, чем мне, — сказала Перез. — Давай к сути.

— Ладно-ладно, — сказала я. — Так кого бы Коннер узнал, и удивился при встрече на демонстрации? И какая женщина такая высокая, чтобы напоминать меня… если только кто-то того же роста, что и Коннер. Он тоже был примерно моего роста. У них было кое-что общее. О, и ее туфли. Дорогие. Значит, высокая женщина, на беспорядках не по политическим причинам, хочет скрыть личность от Коннера, чтобы его убить.

И Свобода, и Перез уставились на меня.

— Гай Фокс — мама Коннера, да? — спросила я. — Она его убила. Может, даже с какой-нибудь долбанутой психологической теорией типа «Коннер убил мою дочь. Я убью его».

— Не знаю про психологию, — сказала Перез. — Все, что я знаю — если я возбужу дело, ей остается только сказать своему адвокату из Лиги Плюща, что я ее тогда отпустила, что только притворилась, как бью дубинкой, и потому она нашла сына и убила его. Черт, я практически соучастница. Я с ней заодно.

— «Ты со мной заодно». Это она написала на обороте фотографии Коннера, которую прислала в ОПД, — объяснила Свобода. — Когда я узнала, что ты интересуешься Коннером… Решила, может, у тебя получится что-то сделать, не вмешивая нас. — она пожала плечами. — Ну знаешь, что-нибудь анархистское.

— Или что из меня получится отличный козел отпущения, — сказала я.

— Не вини ее. — сказала Перез. Она снова смотрела за стойку, на свое отражение в дюжине бутылок алкоголя — искаженные осколки, которые не складывались в целое. — Это была моя идея. Или у меня оказался бы преступник, или я бы тебя запугала.

— Да уж, спасибо за фальшивый арест. Невероятный опыт. И хорошая работа — по защите убийцы трансвестита.

— Так или иначе, а я сохраню свою работу, свою жизнь, — сказала Перез. Свобода взглянула на нее искоса, но промолчала. Потом посмотрела на меня и снова пожала плечами. Ненавижу тех, кто пожимает плечами.

— Я могу все это записать, — сказала я. — Могу рассказать всему свету. Назвать имена. Имена всех .

— Вперед, — сказала Свобода. — Кто поверит тебе, а не маме Коннера? В худшем случае — она уйдет безнаказанной, потому что она богатая, и белая, и привлекательная, а Коннер был уличным трансом, и через пять лет все это покажут по каналу Lifetime Movie.

— Ей еще и в Голливуде заплатят. В общем, нет преступления — нет наказания, — сказала Перез.

— В лучшем случае — посадят тебя, — сказала мне Свобода. — Не то что бы ты никогда не нарушала закон, да?

В общем, вот и все. Это сделала мать Коннера. Может, из трансфобской ненависти. Может, из-за денежных проблем с отцом Коннера. Черт, может, ей просто так нравился ее дорогущий особняк в Беркли Хиллс, что она с радостью пожертвовала собственным ребенком, лишь бы ввергнуть движение в смятение и бесславие. Убийство Коннера все еще было на всех передовицах и обжевывалось в Твиттере и неделю спустя. А ведь еще даже не сообщили о его половых предпочтениях. В Фокс Ньюс, наверное, решили, что так он будет менее симпатичен их аудитории. Она была неприкасаема. Офицер Перез не могла поделать ничего, только работать на нее каждым взмахом своей дубинки, хоть при этом и была почти на нашей стороне. Колеса внутри колес, вот как работает мир.