Вера Армстронг - Из тени в свет...

После того как мать ушла, Ингрид еще некоторое время сидела неподвижно. Затем встала и пошла в свою небольшую кухоньку, отделенную от жилой комнаты невысокой перегородкой. Наверху перегородку венчала металлическая решетка, увитая плющом. Ингрид заварила чай. Затем взяла чашку, фотографию Кена Рэнсома и направилась в спальню. Она отложила фотографию в сторону так, чтобы ее не видеть, а сама начала готовиться ко сну.

Уже лежа в постели, она пила чай, который оказывал на нее успокоительное действие. В окно ей были видны огни зданий на мысе Пойнт-Грей, с противоположной стороны Ванкуверской бухты. Она подумала, что, возможно, один из этих огоньков горит в квартире Кена, который в это время, без сомнения, уже спит.

Интересно, не забыл ли он выключить свет, перед тем как лечь? И есть ли у него привычка включать свет, когда начинает темнеть? И каково это — жить в мире тьмы? Он, должно быть, чувствует себя изолированным от мира, одиноким. Такой же изолированной и одинокой она чувствовала себя в интернате, где поделиться своими мыслями и чувствами можно было только по телефону, либо с маленькими детьми.

Да, конечно же, она позвонит ему в среду вечером. Независимо ни от чего. И она будет звонить ему всегда, пока он будет в этом нуждаться.

Кен лежал вытянувшись на диване. Его незрячие глаза были открыты и устремлены на телефонную трубку без шнура, которую он сжимал в руках.

— Позвони мне, — сказал он беззвучно.

Мысленно он посылал импульсы в пространство, представляя себе, как Ингрид Бьернсен поднимает трубку, набирает его номер и слушает, как звонит телефон.

— Позвони мне, Ингрид! Сейчас же…

Дело было во вторник вечером. Кен хрипло рассмеялся и покачал головой. Какой же он дурак!.. Внезапно раздался звонок у входной двери. Кен резко встал, испытывая облегчение оттого, что прервался ход его невеселых мыслей. Он сосредоточил внимание на том, чтобы уверенно и прямо пройти по комнате. И делал он это не потому, что кто-то за ним наблюдал, а оттого, что для него было совершенно необходимо ощутить уверенность в движении хотя бы на малом пространстве. Он отворил дверь.

— Привет, Кен, — бойко прозвучал женский голос.

Голос шел из той точки пространства, которая находилась чуть ниже уровня его глаз. Кен слегка наклонил голову, надеясь, что смотрит женщине в лицо.

— Вы меня помните? — спросила женщина.

— Я… хм… — неторопливо отозвался Кен. Черт побери, подумалось ему, в этом доме живет много людей. Из них две трети — женщины, и он был уверен, что все они побывали у него за последние несколько недель.

— Я — Мэдди с третьего этажа, — сказала посетительница, сжалившись над Кеном. — Мы с вами встречались в гимнастическом зале, где вы были со своей сестрой. Я хотела повидать вас раньше, но я работаю стюардессой и редко бываю дома. Я принесла вам гостинец — коробочку конфет.

— Спасибо. Вы очень добры.

Кен не знал, как ему поступить — пригласить ли ее войти, или просто протянуть руку за подарком. Если она в самом деле, стюардесса, то вполне может оказаться подругой его сестры, которая была пилотом. И поэтому он в растерянности стоял, чувствуя себя весьма неловко.

И вдруг он вспомнил. Мэдди — эта та женщина, которая задержала их в гимнастическом зале на целых полчаса, в деталях рассказывая об интимных подробностях жизни людей, находившихся в это время там же. В основном это были любовные истории людей, живущих в их доме. Нет, они с Джанет не могли быть подругами. Они даже не летали самолетами одной авиакомпании.

Он заподозрил даже, что именно Мэдди, несмотря на ее частые отлучки, пустила по дому слух о появлении здесь нового мужчины, который страдает слепотой. Словом, беспомощного человека.

Однажды друг Кена, незадолго до этого потерявший жену, рассказал ему, что женщины обожают иметь дело с мужчинами, которые нуждаются в женской заботе. Секс здесь, может быть, и ни при чем, хотя вовсе не исключается. На руках у друга Кена остался трехлетний сын, которого ему предстояло воспитывать одному. Так вот, женщины, которые его прежде не замечали, наперебой кинулись его утешать, предлагая помощь, дружбу и разные услуги.

Кен вряд ли смог бы отрицать, что, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать лет, он пользовался успехом у самых разных женщин.

А поскольку в доме, где он сейчас поселился, жили в основном одинокие люди, Кен считал, что любая женщина, которая того пожелает, может теперь рассчитывать на его благосклонность. Его слепота в известной степени могла быть даже привлекательной — пока новизна ощущений не исчезнет.