Анхелика Фернандес - Знай, что играешь с огнем (СИ)

— Я тебе клянусь.

Она должна отказаться, но язык не поворачивался сказать ему «нет».

«Бабушка дала мне опеку, но не смогла наградить хоть частичкой любви. Я не знаю, что такое любовь, Каджол»

Его слова эхом отдались в ее сердце и измученной душе. Она решила дать ему второй шанс. Что их ожидает в этой новой жизни? Смогут ли они справиться со всеми трудностями, которые встретятся на их пути?

Молча вырвав у него его рубашку, Каджол аккуратно сложила ее и уложила в сумку. Прем удивленно наблюдал за ее действиями.

Она ответила на его поцелуй, возбудив в нем все мечты и страсти. Ни одна женщина еще не зажигала его настолько сильно.

Только сейчас он понимал, что всю жизнь терял, но никогда не приобретал. Ему захотелось стать счастливым. Ему захотелось пройти всю жизнь заново. Ему необходимо было начать все сначала.

И именно Каджол являлась надеждой, которая с каждой секундой возгоралась в его сердце.

— Я буду ждать тебя на улице — улыбнулся Прем и вышел, не заметив, как по щеке девушки потекла одинокая слеза, а губы расплылись в грустной улыбке.

Она больше не заплачет при нем. Она не умела плакать красиво, потому что слишком сильно страдало ее сердце.

Глава Шестая.

— Останови машину, пожалуйста.

Прем молча выполнил просьбу жены и следил, как она вышла из автомобиля и оказалась прямо под дождем. Удивительная и красивая, дерзкая и строптивая, в ней сочеталось то, что будоражило ему кровь.

Женщина, которую он никогда не сможет забыть.

Она танцевала под светом самого яркого фонаря этой ночи — луны; она танцевала, и тьма расступалась перед ней, словно опасалась этого танца; она танцевала под музыку ветра и дождя, слышную лишь ей одной; она танцевала, не замечая ни пронизывающего ветра, ни ночной мглы; она танцевала, отдаваясь танцу, сливаясь c ним в единое целое; она танцевала, а все остальное не имело значения.

Она как будто не замечала ласкающего плечи холодного ливня — танец согревал ее изнутри, позволяя забыть про холод; не замечала падающих на лицо мокрых прядей, небрежно отбрасывая их в ритме танца рукой; не замечала давно промокшей, липнувшей к коже сари— она была где-то, но явно не здесь. Она словно стала единым целым со всем, что ее окружало — дома, темнота, луна, ветер — все в один миг стало ее частью, чем-то, от нее неотделимым.

Она танцевала под никому не слышную музыку, подчиняясь одному, лишь ей ведомому ритму; она танцевала, так, как ей шептало сердце, забыв движения и правила; она танцевала в одном, известном лишь таким, как она, стиле; она танцевала, не беспокоясь о своем внешнем виде, забыв себя и отдавшись эмоциям, что заставляли двигаться в таком быстром до потери сознания темпе.

Она танцевала, забыв об этой ночи, потому что стала ее частью. Она не чувствовала холодных прикосновений дождя к своей коже, потому что сама была дождем; не замечала сбивающего с ног ветра, потому что этой ночью сама превратилась в ветер; не видела подступающей тьмы, потому что слилась с ней, став ее частью. Она была частью всего этого мира, каждой существующей в нем вещь, звука или слова. В ней был весь мир, а она была во всем мире!

В ее танце все мысли и чувства слились воедино — здесь была боль предательства, счастье первой любви, жестокая правда, жертва во имя отца.

Прем вышел вслед за ней и медленно подошел. Капли дождя стекали с его волос, но он не обращал на это внимание. Он схватил ее за руки, заставив остановиться. Только теперь он заметил, что ее глаза подозрительно блестели.

— Каджол — прикрикнул он — Что ты делаешь? Очнись же, наконец.

Каджол ненавидит его. Не до улыбки, а до слёз, до истерики ненавидит, и давится этой ненавистью. Это чувство слишком сильное, слишком яркое и почти неконтролируемое — она сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладонь до крови, и только это может немного привести её в себя.

Каджол ненавидит его и закрывает глаза.

Она… не хочет его ненавидеть.

Это чувство чужое. Не её.

— Я так хочу хоть раз выйти из себя, понимаешь?! — она держала его за ткань рубашки так крепко, что ему даже стало страшно немного. — Чтобы перестать захлёбываться этой ненавистью, чтобы ты перестал себя так вести, чтобы!..

Она разрыдалась еще сильней, а Прем нежно привлек ее к себе и начал гладить по волосам.

Прем удерживал её за талию. Внезапно положил одну руку на затылок, ткнув её носом в грудь, и надсадно рассмеялся. Смех был больше похож на кашель, на немного больной и усталый кашель.