Вита Витренко - Вне зоны доступа

Восемь лет бесконечного лечения и лживых надежд — кто-то знает, что это такое? За эти годы Тоня стала старше, наверное, втрое. Она развелась с Володей, который не справился с этим ее маниакальным желанием родить во что бы то ни стало. Встретила Юру и, уповая на новую любовь и свежую энергетику, снова бросилась по врачам. Безрезультатно! Она объездила все монастыри и храмы в округе, ходила к знахарям и гадалкам, отдыхала на грязях, оставляла безумные деньги в клиниках — напрасно. Ей было не дано. Пустоцвет! И самое обидное, что никто не видел причину. Здорова! Она была здорова! У Тони все части тела были на месте и нормально функционировали, как и у ее мужчин, и в чем тут дело — никто не понимал. Загадка.

В слякотный не по-зимнему день, когда серая крошка на улице смешивалась со льдом в душе, Тоня вышла из кабинета Варвары Сергеевны молча и равнодушно. Там во время уговоров на повторную попытку «эко» она вдруг почувствовала, что силы ее закончились. Вся энергия, отведенная Богом на борьбу с ее собственным организмом, вытекла. Больше она не может. И на ласковое: «До свидания, Тонечка, все-таки подумайте хорошенько!» — она бросила врачу тихое, но жесткое «Прощайте!». Ее больше не цепляли ни выступавшие женские животы, ни настороженные мужские лица, ни писклявые конверты с бантами — это все для нее закончилось.

Она нырнула в темно-серый исполосованный фарами вечер и впервые за много лет начала думать о своем будущем без детей. Тоня не чувствовала ни жалости к себе, ни разочарования — все уже давно было выплакано и выкричано. Она чувствовала освобождение. И чтобы отпраздновать эту горькую свободу, зашла в кафе с пряничным ангелочком у входа, который не вызвал в ней ровно никаких эмоций.

В кафе пахло имбирным печеньем. Это был такой сладостный, домашний, знакомый с детства аромат, что в первую минуту у Тони закружилась голова и ноги стали ватными. Имбирное печенье пекла покойная бабушка, она же рассказывала Тоне удивительные сказки о принцах и принцессах и говорила ей «моя куколка» каждый раз, когда девочка открывала тяжелую дверь ее пахнущей нафталином комнаты. Бабушка неистово любила Тоню — наверное, больше, чем вечно занятые мать и отец, немного эгоцентричный Володя и даже самодостаточный Юра. Именно в ореоле этой сильной, яркой и бескорыстной любви, как в теплом и безопасном коконе, Тоня радостно росла до 10 лет. Когда ей исполнилось десять, бабушки не стало. Точнее, она, любимая и родная, осталась в душе, в воспоминаниях, в необъяснимой тоске по вечерам, но не было ее поддержки и участия, не было больше увлекательных сказок, как и нежного, хрустящего, ароматного имбирного печенья…

Тоня выбрала столик в самом углу и сделала заказ:

— Зеленый чай, нет, капучино и то печенье, которым у вас пахнет, граммов 150.

Она закрыла глаза и слушала, как стучит ее сердце. Вдыхала знакомый до боли запах и вспоминала тот последний Новый год: бабушка была уже очень больна, но печенье — это святое. Тоня ей помогала, точнее, она делала все сама: добавляла, смешивала, раскатывала, вырезала звездочки и фигурки ангелов, даже ставила тяжелый лист в духовку, а бабушка ею руководила, приговаривая: «Моя ты помощница золотая, не будет меня, так ты уже и сама справишься — напечешь, наваришь…» Но после смерти бабушки Тоня ни разу не пекла имбирного печенья, уж очень тяжелыми и болезненными были воспоминания.

«Может, мне просто не хватило любви? — вдруг спросила она себя. — Но ведь у меня есть родители, и они тоже уделяли мне внимание, папа гулял со мной, а мама делала всякие поделки, я это помню, и дни рождения мне устраивали, и подарки дарили. Все, как у других. Почему же без бабушки стало так одиноко?…»

Празднично сияющая официантка принесла заказ. Тоня положила на язык золотистый кругляш и сосредоточилось на ощущениях. Было очень вкусно. Но совсем не то…

— Возле вас не занято? — симпатичная женщина средних лет в синем пальто поставила сумку на соседний стул.

Тоне не хотелось ни с кем делить этот вечер. Она оглянулась. Неужели нет пустых мест? Но дама торопливо объяснила: «Там курят, а я не выношу дыма».

Тоня, вздохнув, кивнула.

Женщина разделась, заказала чай, достала блокнот и стала делать какие-то заметки, но вдруг пронзительно посмотрела на Тоню и спросила: «У вас что-то случилось? На вас лица нет».

Наверное, если бы в ее голосе не прозвучало столько искреннего участия — без сюсюканья и любопытства, Тоня бы промолчала. А тут она неожиданно для самой себя ровным металлическим голосом выложила: