Дана Хадсон - Мелкая знаменитость

Утром встал поздно, на славу отоспавшись. Привел себя в порядок, съел все, что приготовил для него Фил, его домоправитель, впервые за последние три месяца ощущая вкус еды. Тот с сочувствием смотрел на него, но молчал. За что и ценил его Вайдел: Фил всегда свое мнение оставлял при себе, не загружая им и без того перегруженного чужими эмоциями хозяина.

Убрав посуду, Фил отправился по магазинам, а Леон прошел в музыкальную комнату, сел за рояль и уставился на клавиши так, будто видел их впервые в жизни. Играть не хотелось совершенно. Сочинять тоже. Уверенность в собственной бездарности крепла, подрывая веру в свои силы. Серебристо-серые стены комнаты давили, не давая свободно дышать. Картины известных художников на стенах казались аляповатыми, дурно намаранными пятнами. Хотелось вырваться отсюда, причем навсегда.

И снова, как всегда после больших кругосветных турне, встал жизненно важный вопрос: а не завязать ли со всем этим? Он растрачивает себя, и растрачивает невосполнимо. Денег он заработал вполне достаточно, не пожить ли ему для себя? Не для родни, на которую уходила вполне приличная часть заработанных им денег, и которая будет жутко недовольна его уходом с артистического олимпа, не для Бенджамина, который отреагирует так же, не для поклонников, до чертиков надоевших ему своей оголтелой восторженностью, а просто для себя? Ощутить неизвестный ему вкус свободы?

Стать не мелкой знаменитостью, как выразилась эта выпендристая скрипачка, а просто бывшей знаменитостью?

Вспомнив совет Бенджамина походить по городу в образе обычного парня, отправился в гардеробную. Отыскал там старые джинсы, с трудом в них влез, все-таки десять лет назад он был даже не худым, а костлявым, и цветастую рубашку-поло, бывшую писком моды лет пятнадцать назад, а теперь показавшуюся ему на редкость вульгарной. Интересно, почему Фил ее до сих пор не выбросил? На нос водрузил солнечные зеркальные очки, пускающие во все стороны игривых зайчиков.

В карман засунул айфон. Вспомнив о предупреждении Бенджамина, решил-таки записать адрес. Интересно, а какой у него адрес? Фил ушел, спросить не у кого. Если он примется звонить из-за такой ерунды Бену, тот его попросту высмеет. Ладно, внизу на доме наверняка есть координаты. Главное – о них не забыть.

Придирчиво оглядел себя в высоком зеркале у входа. Нет, все-таки на обычного среднестатистического парня он не похож. Есть в нем нечто, привлекающее к нему излишнее внимание. Может быть, слишком острый взгляд, пробивающийся даже сквозь темное стекло? Он попробовал придать лицу рассеянное индифферентное выражение, и не смог. Чертыхнувшись, решил, что себя не переделаешь, и успокоился.

Спустился вниз, постоял возле узорных чугунных ворот, изучая собственный двор. Он впервые видел его при свете дня, хотя жил здесь почти пять лет. Но как жил? От гастролей до гастролей. А это означало пару месяцев в году. В лучшем случае. Потому что отдыхать он любил либо катясь на горных лыжах в Швейцарских Альпах, либо занимаясь дайвингом где-нибудь на Сейшелах, подальше от многолюдных курортных местечек.

А что ему делать здесь, в этом старом доме? Квартира у него просторная, удобная, не придерешься, но в ней он не чувствует себя дома. В серой неуютной музыкальной комнате даже простенькие песни не сочиняются. Возможно, он слишком привык в временному жилью в пятизвездочных отелях? Или этот дом ему просто не подходит? Или все не по душе от прокисшего с самого утра настроения?

Нет, ему в самом деле нужно жениться. Чтоб кто-то близкий был рядом. Кто-то, кому он мог бы доверять. Вайдел прикрыл глаза и попытался представить с собой рядом любимую женщину. И не смог. Образ не складывался, ускользал и расплывался. Может, он не умеет любить? Или любовь не для него? Есть же такие люди? Он все свои чувства и силы вкладывает в песни, музыку, выступления. На других уже ничего не остается.

Оглядевшись, нашел двор вполне уютным, и даже романтичным. Он напоминал о тех непостижимых временах, когда у людей не было ни телефонов, ни телевизоров, и они много времени проводили, общаясь друг с другом. Именно для этого под раскидистыми дубами стояли широкие удобные скамейки, разбита хорошая детская площадка, но во дворе не было ни взрослых, ни детей. Может быть, не время?

Пожав плечами, Вайдел сел на скамейку, закинул нога на ногу, откинулся на спинку и принялся с удобством разглядывать облака в высоком небе. Они были ослепительно белыми на синем фоне, такими белыми, что резали бы глаз, не будь на нем солнечных очков.