Галина Емельянова - Этюды в алых тонах (СИ)

Пурпурные капли падают на арену, глаза быка стекленеют.

Я иду за шпагой, орудием торжества смерти. Через мгновение бык очнется и наступит кульминация боя. Бык или человек! Я не убийца, я матадор. Я являю зрителю смерть в ее парадном виде. Ведь бой — это спектакль, только смерть самая настоящая и кровь тоже.

Время для меня остановилось, я должен попасть в самое уязвимое место врага, оно не больше яблока.

Вошедшая до рукояти шпага убивает быка раньше, чем он об этом узнает. Продолжая порыв, туша его несется вперед, но это уже не крылатый порыв, а судорога трупа. Я не буду его мучить, как мучил Аскальдо, Карлос умрет мгновенно.

Последний удар в этой схватке. Бык повержен.

А мой страх плакал, он был побежден, до следующего выхода на арену, но он и смеялся, он верил, что однажды увидит, как песок жадно напьется моей ржаво-пламенной крови.

Ноги дрожат, я склоняю голову, зрители, кричащие от восторга думают, что это поклон для них.

Я кланяюсь тебе Карлос, ты помог в очередной раз выйти победителем в схватке, меня, с самим собой.

ЭТО началось после боя с Карлосом. Весь вечер было какое — то чувство недоделанных дел. Я позвонил и спросил у ветеринара: «Карлос мертв?»

— Си, синьор Риккардо.

Душная жаркая ночь, сердце гулко стучит в груди, и я просыпаюсь, лицо мое все в слезах, в глазах багровый туман, мне кажется, слезы пропитаны кровью моего сердца.

Я встаю тихо, чтобы не разбудить жену выхожу в сад.

Луна, огромная так близко к земле, что кажется, протяни руку и дотронешься до ее холодного света.

Тело невыносимо ломит, раскалывается голова, и я сжимаю ладонями виски и чувствую под руками, что-то мягкое, покрытое ворсом, словно бархат.

Спешу в комнату и в прихожей вижу свое отражение. Огромная голова быка смотрит мне прямо в душу. Я, теряя сознание, пытаюсь понять: кто из них? Аскальдо или Карлос?

Утром жена будит меня и я, очнувшись, вижу ее прекрасные глаза, в них пока еще только тревога, значит, она еще ничего не знает.

— Риккардо, что с тобой? Ты вчера выпил? Надо было разбудить меня. Я бы помогла тебе добраться до дивана в гостиной.

ЭТО будет случаться теперь в каждое полнолуние. Почти привыкаю и уже не теряю сознание от страха и боли, и уже вижу, что нет, это не мои поверженные быки. Я помню каждого их них, но у оборотня, мой седой хохолок на макушке, и слегка косящий левый глаз, последствие травмы полученной мной в бою.

Я пойду в храм и буду умолять: «Аве Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей». Но и молитвы, и отпущение грехов не помогли.

Однажды засидевшись в кафе, после концерта знаменитого музыканта фламенко, я почувствовал приближение приступа.

Успел выбежать на улицу и добежать до поворота, а потом упасть на мощенную мостовую.

Надо мной светил фонарь, и тень на камнях была чудовищно огромной, я хрипел, как раненый бык, я умирал каждый раз, словно от шпаги матадора.

Я не услышал шаги моей возлюбленной, моя Кармелита, смело приблизившись, присела на корточки рядом, ее прохладная ладонь легла на лоб оборотня, и пока луна не спряталась за тучи, моя жена, видела меня поверженным быком.

Кармелита узнала правду, и о, моя возлюбленная, готова была ради меня на все.

Мы покидаем огромный город и переезжаем в поместье ее деда.

Огромный участок земли, поля, где в полнолуние, я прячусь от моей Кармелиты и дочери Лусии.

Наша, Лусия. Наш маленький ангел, зеркальная копия моей Кармелиты.

Я помню, как в три года она примеряла шляпу матадора — мотеру. А в пять просила, отвезти ее в школу, где учат побеждать быков, и горько плакала, когда я ее обманул, сказав, что в нее принимают только мальчиков.

Но тут снова вмешался дон Ромирес, он стал учить правнучку сам. Пластику она, конечно, унаследовала от матери, отвагу от деда, а от меня ей достались лишь каштановые кудри.

К десяти годам она уже смело могла называться новильеро, и могла бы противостоять бычку — трехлетке.

Вся душа моя восставала против этих занятий, я видел, то, что для нее это перестает быть игрой, и может стать делом всей жизни.

Жена пыталась отдать ее в школу для танцев, но там Лусия в первый же день игрушечной шпагой поранила двух глупышек, пытавшихся с ней подружиться.

Иногда моя девочка пугала меня своими поступками:.

Она сидит у телевизора и смотрит бои с быками, и я слышу ее учащенное дыхание. Когда я переключаю канал, мой маленький ангел превращается в фурию, катается по ковру и рвет свои прекрасные локоны.